Чистильщик

– А я? – спросила Таня, забирая у него куртку.

– Ты и есть счастье! – утешил ее Валерий, стаскивая кобуру с «макаром».– Эй, поаккуратней! – Он выгреб из карманов куртки остальной арсенал: заимствованную из стола Крупы «беретту», глушак к ней, еще один «макар», обычный, не модернизированный, зато с разрешением, выданным на имя Клещука Павла Павловича, сотрудника безопасности ЗАО «Система». Павел Павлович оказался слишком доверчивым и законопослушным и открыл дверь, которую ему по долгу службы лучше было не открывать. Еще в «арсенале» присутствовали «лимонка», кубик взрывчатки с огрызком шнура и тщательнейшим образом запакованная ампула с безобидным эфиром, в котором было растворено одно из самых сильных нервно-паралитических веществ, созданных гуманной советской наукой. Несмотря на неказистый вид, в сравнении, скажем, с той же гранатой, ОВ, попав в вентиляционную систему дома в кратчайшие сроки уничтожило бы всех его жителей, а граната, даже при самом эффективном использовании, отняла бы не более дюжины жизней. На фоне этих смертоносных игрушек мини-наручники выглядели почти неуместно. Как брелок для ключей.

Валерий сложил перечисленные предметы в коробку из-под туфель и унес в Танину комнату.

– Ничего не трогать! – скомандовал он и отправился в ванную.

Когда он вернулся, то обнаружил, что на «беретту» навинчен глушитель, а клещуковский ПМ разобран на составные части.

Васильев впал в ступор: какое счастье, что девочке не пришло в голову понюхать содержимое ампулы! Или извлечь чеку из «лимонки».

– С легким паром! – весело прощебетала Таня.– Я хотела их почистить, а они чистые!

Васильев щелчком вернул на место свою отвалившуюся челюсть.

– Люблю оружие! – призналась Таня.– Подари мне вот эту! – Она показала на «беретту». Я ни в кого не буду стрелять, обещаю. Подаришь?

– Обойдешься! – сердито буркнул Валерий. Быстро собрал ПМ, проверил, нет ли патрона в стволе, затем вставил обойму.– Это тебе что, игрушка?

– Да ну тебя! – Таня надула губки.– Можно подумать, я стрелять не умею!

– А что, нет?

– Да! Другие – не то что ты! Всегда пострелять мне давали, понял? Я, если хочешь знать, классно стреляю, понял!

Однако! Валерий уже успел забыть о прежних друзьях наивной школьницы.

– И где они сейчас, эти другие? – ехидно осведомился он.

Но подумал: вообще-то в словах подружки есть здравое зерно. Если вдруг, не дай Бог, кто-нибудь из охотящихся за Васильевым выследит этот дом, совсем не худо, если у Тани окажется под рукой что-нибудь посерьезнее кухонного ножа. Если, конечно, она не врет насчет умения стрелять.

– Ну-ка пойдем,– сказал он, взяв со стола «беретту».

На кухне он подошел к висящей на стене разделочной доске, намалевал на ней горелой спичкой черную точку, взял Таню за руку и отвел в противоположный по диагонали угол.

– Попадешь в отметку – она твоя,– сказал он, вручив пистолет девушке.

– Что, здесь стрелять, в доме? Мы же всех перебудим!

– Никого мы не перебудим, он же с глушителем. Стреляй!

Таня взяла пистолет двумя руками, прищурилась…

Хлопок, лязг затвора, хрустящий удар. Пуля прошила доску и застряла в стене. Черная точка – в двух пальцах от дырки.

Таня заметно огорчилась, протянула ему пистолет, но Валерий покачал головой.

– Нормально,– сказал он.

И впрямь совсем неплохой выстрел. Тем более – из незнакомого оружия.

– Он – твой. Только не забудь разрядить, когда будешь чистить. И всегда проверяй, нет ли патрона в стволе, поняла?

– Ага. Садись есть. Борщ будешь?

– Буду.

– А отбивные? Ты свинину любишь?

– Я ее ем,– усмехнулся Васильев.– Я все ем, кроме гвоздей.

– Почему, кроме гвоздей? – удивилась девушка.

– Потому что колючие, глупышка. Давай свой борщ!

«Не забыть пулю из стены выковырять»,– подумал Валерий.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Валера лежал голый, на спине, а Таня, тоже голая, закрутившая волосы в лохматый кукиш, делала ему массаж по тайской системе. Это значит, без помощи рук. Возможно, ее квалификация уступала настоящим тайкам, зато старания было не занимать. Особенно той ее части, где курчавилась темная шерстка.

Васильев ничего не имел против тайского массажа, но в данный момент он разговаривал с Петренко по сотовому телефону, Петренкой же подаренному (На! А то шо я, как институтка, вечно твоего звонка жду!), а когда по лицу, то и дело попадая то в рот, то в глаза, елозят острые сосочки, говорить вообще неудобно, а уж по телефону – тем более. Разговор был серьезный.