Дроздов Алексей Владимирович

Чистильщик

Петровский сидел за столиким бистро всего-то четверть часа. Площадь Тюльпанов, где и располагалось кафе, можно было назвать площадью с большой натяжкой - перекрёсток пяти узеньких улиц, таких характерно грязных для этого района.

Уже зажглись фонари и ждать оставалось недолго. По расчётам Петровского - несколько минут.

Он глянул на часы, висевшие на здании ратуши, и отхлебнул из чашки кофе.

Часы показывали без семи минут восемь, а его "Ролекс" - без шести.

"Зачистка" - он не любил этого слова. Папа был прижимист, но профи стоил действительно дорого. Очень дорого даже для такого подонка, как Красавчик Алексис.

- Не хотите ли ещё кофе, мсье? Вечернюю газету? - гарсон смахнул салфеткой несуществующую пыль с края стола.

- Нет, спасибо.

Ресторан, в котором всегда ужинал Красавчик, располагался справа от бистро. Его "Мазератти" останавливался прямо у входа, и первыми выходили "гамадрилы", осматривали всё вокруг. Потом вылезал сам Алексис, сильно смахивающий в своём идиотском малиновом костюме на сутенёра средней руки. С коллиматорным прицелом с такого близкого расстояния Маара не должна промахнуться. Её "Ситроен" стоял на противоположной стороне площади уже полчаса, боком к ресторану. Петровскому оставалось быстро покрошить "гамадрилов" и Маара сможет, наконец, купить свой галантерейный магазинчик, о котором они мечтали.

Он осторожно положил тяжёлый "Аграм" на колени, и в этот момент площадь осветилась фарами подъезжающего "Мазерати"...

... Петрович отложил в сторону исписанный лист и не без труда вылез из узкого пространства между старым обшарпанным письменным столом и стулом. В дворницкой было тесно, но как раз этот стол и был предметом его гордости. Старинный, с "пумпочками", он как бы заряжал его чем-то.

Петрович надел куртку, ещё поверх куртки - оранжевую "жилетку", и поднялся по лестнице к выходу.

На улице от яркого снега слепило глаза. Мария уже ждала его.

- Петрович, ты крыса подвальная. Совсем одурел от своей писанины. Пишешь, пишешь, а чего пишешь? Забыл - сегодня зачистка? На, держи вот.

Она всучила ему снеговую лопату. Симпатичная, Мария обслуживала соседний с Петровичем участок из пяти домов, стоящих торцом к площадке ЖЭКа.

- Давай, я начну с той стороны, а ты - отсюдова давай.

...Закончив "зачистку", Петрович присел на лавку и положил лопату на колени. Морозец, градусов в шесть, разрумянил щёки Марии. И телогрейка, и ватные штаны вовсе не портили её изящную фигуру - она смотрела на Петровича, и её глаза смеялись.

Они очистили вдвоём с ней всю площадку, и тротуары не забыли.

Эх! Хорошо!

Обстучав сапоги от снега, он поставил лопату у лестницы и спустился в дворницкую.

Открыл дверь.

В глаза ему ударил свет фар подъезжавшего "Мазерати"...

*

- Знаешь, Микель, я не люблю тебя.

Микель. Как он ненавидел своё имя! Микель, Микеле, Майкл - всё одно. Нужно будет сменить его на Руди. Она не сказала "наверное", она сказала коротко - "не". Она всегда была такой.

Маара стояла у окна в одном свитере и курила. На мгновение комнату осветили вспышки полицейских машин, проносящихся по улице.

Их вой ударил Микелю по ушам, как плеть.

Он достал сигарету из пачки, лежащей на подушке.

Сигарета сломалась.

- Раньше ты говорила другое.

Она отошла от окна и села на край кровати. Кровать у Маары была старинная, железная. Она говорила, что это антик. Досталось от предков по материнской линии. Такой хлам?

-, Да, говорила. Но сейчас кое-что изменилось.

Микель ощутил острое желание назвать её стервой. А что, собственно, это меняло? Она всегда была ею, это было её нормальное состояние.

Но всё же...

Он вдруг вспомнил её тело. Горячее, упругое, лёгкое. И ещё одна мысль, отчётливая до странности, появилась в голове. Последнее время он ни о чём не думал. Не мог думать ни о ком, кроме неё.

Она заставляла его думать.

Нет, это невозможно. Он не может вот так просто её отпустить. Он не знал причину, и не было необходимости её знать. Плевать он хотел...

Вчера кое-что случилось.

Маара промахнулась.

Как это могло произойти, с такого малого расстояния, Микель не знал. Не знала и сама Маара. Видимо, Алексис что-то уронил, или помешал ветер? Петровский услышал звук её винтовки, увидел вспышку, но Красавчик не упал. Его гориллы в один момент повытаскивали пушки и завертели головами на коротких шеях. Наконец один из них сообразил, откуда стреляли.

Медлить было нельзя.

Машина Маары стояла на месте. Она снова пыталась поймать Красавчика в прицел, но он прикрывался спинами горилл. Они открыли огонь, и Петровский, прямо из кафе, впорол в них весь магазин, без остатка.

В них, в машину, в Алексиса....

Потом наступила тишина.

Один телохранитель лежал неподвижно, второй прятался за капотом "Мозератти". Красавчика нигде не было видно.

Под навесом кафе плавал сизый пороховой дым.

- Петровский, не стреляй! - крикнул Алексис, размахивая платком над головой.

Микель решил выждать, чтобы Алексис высунул голову и Маара смогла его поймать. С минуты на минуту могла нагрянуть полиция - гарсон, скорее всего, сразу позвонил в участок.