Чистое золото

На раме установили прочные стойки, а на них лег толстый лиственничный вал. Он вращался на железной оси, загнутые концы которой служили ручками.

Работали на воротке по очереди. Это было легкое дело и считалось отдыхом.

Бадейки с породой медленно всплывали наверх, а пустые стремительно летели в шахту.

Вороток очень облегчал работу, но обслуживать его должны были двое. Один вертел рукоятку, другой отвозил породу в тачке по выкатам - доскам, положенным на мостки.

- Надоело копать! Конца не видно, - часто жаловались девушки.

- Работай, работай! - покрикивал Маврин. - Экскаватор для тебя на голец не потащат.

Зима приближалась нехотя, надолго задерживаясь по дороге. Обычно Октябрьский праздник заставал в поселке высокие сугробы, окутанные снегом дома. В этом году его встретила голая, смерзшаяся земля, чуть припорошенная белой крупой. А ветры были уже злы по-зимнему.

Чем холоднее становилось, тем милее казалась ребятам раскомандировка. Каждый старался украсить ее чем мог. Тоня принесла и прибила на стенку два левитановских пейзажа из «Огонька» и застелила нары выпрошенной у Варвары Степановны старой медвежьей шкурой. Стеша не поленилась притащить две подушки и половик. Андрей хотел принести посуду, но девушки попросили его сделать посудную полку.

- А чашки и блюдца мы сами купим, как получим жалованье.

Купили цветастые широкие чашки с особым рисунком для каждого.

Зине, Сухановым и Маврину, жившим в общежитии и не имевшим своего хозяйства, нечего было принести, но Костя, Димка и Санька немало потрудились, навешивая дверь в раскомандировке и вставляя стекла, а Зина пожертвовала ситцем, приготовленным на платье, и сшила для окон и полки пестрые занавески.

- Хорошо, ребята! - сказал Маврин, блаженствуя в тепле после обеда. - Нужно под этого зверя, - он похлопал по шкуре, - еловых веток подложить. Пошли, Андрей?

Они сбегали в лес и старательно устлали нары плоскими широкими ветвями.

- Теперь мамку надо выбирать, - решил Костя.

- Какую мамку? - не поняла Зина.

- А как же! - объяснила Стеша. - Прежде, когда рабочие в бараках жили, у каждой артели была своя мамка, специальная женщина-хозяйка. Она всем белье стирала, хлебы пекла, обед стряпала.

- Ну, нам стирать и хлебы печь не надо!

- А обед и чай?

- Нечего выбирать, - сказал Санька: - у нас Зина есть!

- Может, выбрали бы?.. - тихо попросила Зина. - Я все о других забочусь, а мне охота, чтобы про меня кто-нибудь подумал…

- Конечно, давайте тянуть жребий! - поддержала Тоня.

Андрей свернул три бумажки и бросил в шапку. Девушки взяли по билетику.

- Ну, кто же?

- Обратно я! - грустно ответила Зина и тут же сделала замечание входившему Димке: - Дмитрий, ноги изволь вытирать! Не видишь - пол чистый!

Все решили, что лучшей хозяйки все равно не найти.

Сидеть и разговаривать в раскомандировке было очень приятно, но Тоня не позволяла товарищам задерживаться лишнюю минуту после гудка. В этом отношении и к себе и к другим она была безжалостна.

Она сильно похудела, лицо обветрилось, руки стали красными, потрескались.

- Ой, до чего же нехороша стала! - удивлялась Варвара Степановна. - Хоть бы воскресенье скорей, повидать тебя в настоящем виде.

По субботам Тоня ходила в баню, потом долго пила чай - «чисто отец».

А отец, всегда любивший субботние вечера дома, теперь проводил их в клубе.

Больше, чем ежедневный долгий путь к шахте, больше, чем тяжелая работа, Тоню мучило постоянное высчитывание дней и опасение: «Ну как не успеем!»

Даже Михаил Максимович, оказавшийся очень строгим начальником, успокаивал ее:

- Темпы у бригады превосходные, успеете к сроку, Тоня.

Однажды в конце ноября выдался ясный денек с небольшим морозцем. Сухановы и Стеша готовили лес для новой части сруба. С минуты на минуту должен был прогудеть гудок, и Зина крикнула Стеше:

- Пойди в тепляк посмотри, каша не горит ли. Сейчас обедать!

В это время из шахты донесся тревожный крик Маврина:

- Эй, топор спускайте!

Санька и Тоня, работавшие на углубке, одновременно почувствовали, как их лопаты уперлись во что-то твердое.

Они молча переглянулись.

- Настил, что ли? - сказал Санька. - Ну-ка, наддай!

Породу живо догребли в бадейки. С каждым взмахом лопаты при свете неяркого фонаря яснее обозначался потемневший деревянный настил из мокрых, но крепких досок.

- Надо прекращать работу, - сказала Тоня. - После обеда обещал прийти Михаил Максимович, он скажет, что делать.

- Чего ждать? - возразил Маврин. - Попробуем сейчас топориком…

Это было соблазнительно, и Тоня смолчала. Сверху спустили топор.

- Осторожно, Саня… Боюсь я что-то…

- Ничего не будет. Поберегись!

Но разрушить настил было не так-то просто.

- Как же он держал такую толщу породы и нас в придачу? - удивлялся Санька. - Знаешь что? Он на старом срубе лежит… Отсырел, видно, и заклинился.

Маврин долго безрезультатно ударял топором. Прозвучал гудок и сверху позвали обедать, но Санька продолжал работать.

Наконец доски стали подаваться. Раздался треск. Санька ударил еще несколько раз, и вдруг часть настила оторвалась и ухнула вниз. Туда же, не удержавшись, соскользнул и Маврин.

- А-а-а!.. - дико закричала Тоня.