Чистосердечные признания (ЛП)

Большую часть вечера мальчишки дрались, и пока они, казалось, по-настоящему наслаждались, толкаясь и пихаясь, это сводило Хоуп с ума. И заставляло ее поглядывать в сторону той бутылки зинфанделя, которая имелась в холодильнике.

От одного бокала ничего не случится, но отец Адама уже и так решил, что она не может справиться с двумя маленькими мальчиками. Вероятно, будет не очень хорошо, если он приедет за сыном и увидит, что Хоуп накачивается вином.

— Вы двое будете рассказывать друг другу истории, пока я навожу порядок, — сказала она, выбираясь из палатки и потягиваясь. Когда Хоуп была маленькой, они с братом дрались, и он мог щекотать ее до тех пор, пока она не намочит штанишки, но, черт побери, они совсем не походили на Адама и Уолли. Эти двое находились в постоянном движении.

Взяв полупустые банки пепси с кофейного столика и чашку с остатками попкорна, Хоуп прошла в кухню. Они разговаривала с Диланом примерно сорок пять минут назад, когда он звонил, чтобы сказать, что Шелли отвезут в больницу в Сан-Вэлли: рана на руке была достаточно серьезной, чтобы потребовалось хирургическое вмешательство. Дилан также сказал, что в больницу уже едут близнецы, и как только они доберутся, он уедет, чтобы забрать мальчиков.

Хоуп поставила чашу на столешницу, затем вылила пепси из банок и выкинула их в корзину для мусора. Дорога из Сан-Вэлли займет у Дилана по крайней мере час, так что, решила Хоуп, он может появиться у нее на пороге как через пятнадцать минут, так и через полтора часа, в зависимости от того, как скоро в больницу приедут близнецы Абердин.

— Эй, — раздался приглушенный крик из другой комнаты, — слезь с моей головы, засранец.

— Сам ты засранец.

Хоуп закрыла глаза и прижала ладони к щекам. Она будет игнорировать этих сорванцов еще несколько минут, может быть, тогда они израсходуют свою энергию и просто вырубятся. Вместо этого мальчишки захихикали, что, как уже выяснилось, было не очень хорошим знаком.

Войдя в гостиную, Хоуп тихо встала рядом с палаткой.

— Это было плохо, Уолли, — сказал Адам.

— У меня есть еще один. Быстрее, потяни мой палец.

Хоуп считала, что никто не окажется настолько глупым, чтобы последовать этой команде. Она ошиблась. Комната наполнилась звуками возни и еще более громким хихиканьем. Прямо здесь и сейчас Хоуп дала себе клятву: если она когда-нибудь решит усыновить ребенка, это будет девочка. Никаких мальчиков. Ни за что. Потом включила телевизор и начала смотреть десятичасовые новости Бойсе. К ее огромному облегчению и крайнему удивлению, суета в палатке утихла, и на середине сводки о погоде Адам выбрался наружу, сообщив, что Уолли заснул.

— Не хочешь посидеть со мной или раскрасить что-нибудь? — спросила Хоуп мальчика.

— Ну, давай раскрасить.

Она дала ему коробку цветных карандашей, которые использовала для правки своих статей, после того как печатала их для вычитки. Положила листы бумаги на кофейный столик, и Адам занялся делом.

— Что будешь рисовать?

— Мою собаку.

Хоуп уселась рядом с ним на твердый пол. Ножки стола оставляли очень мало места под ним, и ей пришлось скрестить ноги по-индейски.

— А что ты будешь рисовать? — спросил Адам.

— Тебя.

Она взяла зеленый карандаш и нарисовала мальчика с большими зелеными глазами и каштановыми волосами, стоявшими торчком на голове. Хоуп была не слишком хорошим художником и когда закончила, рисунок оказался совсем не похож на оригинал.

Посмотрев на рисунок, Адам засмеялся:

— Это не я.

— Конечно, ты, — она добавила несколько веснушек и указала на отсутствовавший передний зуб на картинке. — Видишь?

— Хорошо, а я нарисую тебя. — Он взял чистый лист бумаги и желтый карандаш.

— Нарисуй меня с моей лучшей стороны, — Хоуп повернулась к нему в профиль.

— У моей мамы тоже светлые волосы. Но раньше они были каштановыми.

Ее интерес основательно возрос, и она осторожно спросила:

— Где живет твоя мама?

Мальчик посмотрел на нее и снова перевел взгляд на рисунок:

— Большую часть времени в Калифорнии, но когда я вижусь с ней, мы едем в дом моего деда.

— Где он?

Адам пожал плечами:

— В Монтане.

Хоуп чувствовала себя не очень хорошо, выуживая информацию у ребенка, но недостаточно нехорошо, чтобы остановиться.

— Ты часто видишь маму?

— Ага. Она в телевизоре.

В телевизоре?

— Ты имеешь в виду ее фотографию на твоем телевизоре?

— Да.

Еще один вопрос, и она пообещала себе, что остановится:

— Где работает твоя мама?

— Я не должен говорить об этом.

В самом деле? Хоуп тут же задумалась, чем занимается бывшая жена Дилана, если работа настолько плоха, что Адам не может об этом говорить. На ум приходили лишь проститутка или стриптизерша.

— Эй, — сказала Хоуп, показывая на рисунок. — Мой нос — слишком большой!

Адам кивнул и засмеялся:

— Теперь да.

— Ладно. — Она взяла другой лист, нарисовала Адама с большими ушами и косящими глазами и сказала: — Посмотри на себя!

И началась игра в «кто нарисует самое дурацкое лицо». Когда они закончили, выиграл Адам с рисунком Хоуп, ковырявшейся в носу своими «клыками росомахи»

— Что я получу? — спросил он.

— Что ты имеешь в виду под «что я получу»?

— Я выиграл. Мне положен какой-нибудь приз.