Чистый углерод. Алмазный спецназ - 2

Все они были членами партии, а как же — вот только пропаганда, призывы и лозунги как-то обтекали мимо, не задерживаясь в ушах. А в незабвенном августе девяносто первого все они как-то равнодушно забросили партбилеты подальше в стол и думать о них забыли. Все, кроме доктора Лымаря: добрый доктор Заболит, как его часто именовали, от своего билета избавился довольно экзотическим образом: узнав о том, что ГКЧП бесславно накрылся медным тазом, Лымарь, будучи пьяным в хлам, вышел на Литейный и стал там свой партбилет жечь, высоко его воздев. Набежавшие демократы, без водки пьяные от своей, изволите ли видеть, победы (а кое-кто и от водки), стали шумно доктора поздравлять: наконец-то решил порвать с членством в преступной организации, молодец, хотя и несколько запоздало, надо бы пораньше… Шатаясь и глядя на них, как солдат на вошь, Лымарь внятно объяснил:

— Не, мужики, у меня другая мотивация. Не хочу состоять больше в партии, которая разучилась классно перевороты устраивать…

Демократы на него сгоряча кинулись со всем пылом победителей, но когда двое передовых получили в торец так молниеносно, что никто ничего не понял — только ножки мелькнули, брызнули от доктора, словно воробьи, в которых запустили поленом… Большой оригинал доктор Лымарь, герой номер один кружащих среди своих феерических баек, на три четверти, как пишут иногда романисты в начале книги, основанных на реальных событиях…

— Сюрреализм какой-то, — сказала Николь. — Я понимаю, что ваше молодое поколение о коммунизме не думает нисколечко, видела я ваших и в Париже, и в Амстердаме — это, скажу я тебе, зрелище… Похуже марсельских отморозков, успевай только прятаться… Но ты-то из другого поколения. Что там у вас должно было так перевернуться, чтобы советский адмирал в стиле классического гангстера грабастал алмазы… I

— Се ля ви, шери, — сказал Мазур, не моргнув глазом. — Многие давно поняли, что алмазы предпочтительнее идеалов… Мы на полной скорости догоняем ваш цивилизованный Запад, он все чаще оглядывается в страхе, но все равно догоним, поимеем и обгоним… Кое в чем.

— Не сомневаюсь, — сказала Николь. — Да, а что такое по-русски, она сосредоточилась, и старательно выговорила: — «Какая тьолка… Так и...» Столько раз от ваших слышала…

— Ну, это такая привычка отпускать комплименты красивой девушке, — сказал Мазур.

— Судя по взглядам и жестам, эти комплименты не на языке высокой поэзии звучали. Ох, как скучно вот так лететь… Нальешь еще?

— Попозже, — сказал Мазур. — Чтобы не отрубилась раньше времени, а то возись потом с тобой…

— Глупости. Если глотну еще пол стаканчика, не отрублюсь и даже качаться не буду. Я свою меру знаю…

— Меру знала душа, а душа у нее была широкая… — проворчал Мазур пол нос.

— Ну я тебя прошу! — она уставилась с преувеличенной мольбой. — Ну пожалуйста! Что ты за моряк, если жалеешь для красивой девушки глотка виски?

Мысленно послав ее туда, куда красивые девушки попадают в прямом, а страшилки — в переносном смысле, Мазур все же налил. А заодно и себе, грустно констатировав, что в бутылке не осталось и четверти — усидели как-то незаметно в сжатые сроки…

И вновь расслабился в приятной безопасности, глядя на медленно уплывавшие назад леса и заросли желтой кустистой травы, на идущие параллельными курсами пухлые белоснежные облака, не обгонявшие и не отстававшие. Над землей бушуют травы, облака плывут, кудрявы, и одно, вон то, что справа…

Бросив взгляд на Николь, он прикрикнул:

— Эй, ты что?

Положив правую ногу на колено левой, она ловко расшнуровывала кроссовку. Левая уже стояла у ящика. Аккуратно поставив рядом и левую, Николь уставилась на него блудливо-хмельным взглядом, преспокойно расстегнула пряжку ремня, верхнюю пуговицу джинсов, «молнию» и принялась стягивать их, выгибаясь, подцепив большим пальцем.

— Импровизированный воздушный стриптиз, — сообщила она. — Прелюдия к романтическому грязному сексу…

И довольно ловко избавилась от джинсов, а заодно и от белых трусиков. Мазур выругался про себя так, что боцман Сабодаш был бы в умилении. И что прикажете делать? Напяливать на нее штаны — вовсе уж идиотизм…

Закинув как ни в чем не бывало ногу на ногу, она с той же улыбочкой осведомилась:

— Красивые у меня ноги? Мне три раза предлагали сниматься для мужских журналов, но все они были дешевые, до «Плейбоя» им как «Куллинану»[5] до каратного камушка. Будь это «Плейбой», я бы долго не ломалась, кто бы ломался… А ты заметил, что на мне лифчика нет? Что ты смотришь с такой гордой непреклонностью? Загадочная славянская душа… Африканских проституток раскладывать можно без моральных препон, а приличной девушкой нужно побрезговать? Ну ладно, не дури. Отстегни меня, расстели плед и достань второй — здесь не холодно, но прохладно… Только учти: я без резинок ни с кем. Ну, ты знаешь, где они лежат…

Мысли Мазура свернули на совершенно новый курс. Дело не в том, что она француженка — были и француженки, и не в том, что она красивая — были и красивее. Дело в месте действия…