Чокнутая будущая (СИ)

Флакон со звоном упал в раковину, когда я уцепилась за ее края обеими руками.

— Что? — хрипло повторила я, изо всех сил стараясь удержать себя на ногах.

Я тянула время, конечно. Потому что мысли испуганными мышами прыснули в разные стороны.

Это Антон должен был (ну или не должен, кто его знает) обсуждать такое с братом!

Это их отношения, для меня этот брак давно закончился!

Я могла выйти из этой квартиры и никогда больше не видеть Алешу! А вот Антону с ним как-то придется налаживать отношения.

— Не валяй дурака, — так же тихо сказал Алеша, и я запоздало сообразила: да он в бешенстве. Да он едва-едва сохраняет остатки самообладания, или — что куда более вероятно — делает вид, что сохраняет. Он же артист! Он же умеет!

Добродушные люди, которые терпеть не могут ссор, страшны в ярости. Им срывает крышу стремительно и напрочь.

Я собиралась никогда не признаваться. Стоять напрочь. Отрицать до абсурда.

Но прямо сейчас я молчала, глядя в побелевшие, полные боли и злости, глаза Алеши в зеркальном отражении.

Какой ответ будет хуже для Антона? А какой лучше? Почему у меня нет времени для подумать, посоветоваться, раскинуть карты? Почему так страшно? Почему я понятия не имею, что делать? Почему я должна принимать решения не только за себя, но и за Антона? Почему нет кнопки «сохраниться»?

— Так когда это началось? — повторил свой вопрос Алеша и шагнул вперед, окончательно напугав меня.

Так мало места. Так много гнева.

Глава 31

— Дай мне пройти, — голос был чужим, незнакомым. — Алеша, пожалуйста, выпусти меня.

До него все никак не доходило, он стоял, кажется, не видя и не слыша меня толком.

— Алеша, мне страшно.

Моя паника докатилась, наконец, до него — он побагровел, задохнулся, стиснул косяк.

— Что?! Что ты себе надумала?

— У тебя глаза белые! — крикнула я почти в истерике.

Алеша медленно, будто не веря в происходящее, отступил назад.

Я бросилась из ванной — к выходу. Обувь? Плевать на нее.

С замком никак не получалось справиться.

— Что ты себе вообразила, Слава, — загремело за моей спиной. — Как ты могла даже… Да я никогда… даже на сцене… даже… — он говорил все тише и тише, пока не замолчал совсем.

Оглянувшись, я увидела, что он сидит на диване, а его плечи мелко дрожат.

Сердце стиснуло жалостью, горечью, совестью.

Вернувшись в гостиную, я опустилась на пол в нескольких метрах от него.

— Алеша…

— Я-то думал, что больнее мне ты уже не сделаешь.

От разбитости его интонаций я невольно всхлипнула.

— Прости. Кажется, это была паническая атака.

— Паническая атака? — Алеша поднял голову, глядя на меня. Радужка вернула свой голубой цвет, но теперь в его глазах стояли крупные слезы. — Значит, все это правда? А он что, не знал наверняка?

Что ему рассказали, кто это сделал?

Я молчала, не желая ляпнуть лишнего.

Антон наверняка уже решил что, делать. Он знал, как объясниться.

Но объясняться пришлось мне.

Двигаться вслепую, памятуя о старом-добром принципе «не навреди».

— Почему именно Тоха, Слав? — спросил он. — Я мог бы понять, наверное, обычную измену. Ты девочка молодая, красивая, живая… Это было бы мерзко, но я пережил бы… Пережил же я Римму… Но Тоха? За что ты меня так ненавидишь? Я был настолько ужасным мужем?

— При чем тут ты? — его слова так сильно жалили, что я бесконтрольно теряла остатки разума.

— При чем тут я? — вскинулся он. — А разве Тоха не был для того, чтобы меня наказать?

У вас бывал этот дурацкий момент истины? Стрелка вправо, стрелка влево. Тик-так. Твоя жизнь меняет ритм.

Отказаться от Антона прямо сейчас?

Утешить Алешу прямо сейчас? Заверить, что именно он — главный герой?

Но я не могла.

Для меня он был второстепенным персонажем. Если подумать, давно уже. Возможно даже со дня свадьбы.

— Алеша, — промямлила я, — это не имеет к тебе никакого отношения.

— Ой, ну конечно, — губы Алеши скривились. Отвращение. Презрение. Недоверие. — Можно подумать, если бы Тоха не был моим братом, ты хоть когда-нибудь бы к нему полезла. Мрачный гробовщик, с деньгами, но не миллионер же. В нем нет ничего, что могло привлечь тебя. Нет, моя дорогая, это только лишь мне назло. Но я никак не могу понять — что я тебе сделал. Не изменял, не обижал, соглашался жить так, как ты хотела.

— Однако тебе ничего не мешает растить детей на деньги мрачного гробовщика, — оскорбилась я, цепляясь за обиду как за спасительный круг. Лишь бы не слышать это печальное «за что ты так со мной»? Я никогда особо не задумывалась о чувствах мужа, гоняясь за Антоном, как за синей птицей.

— Тоха придурок, подлый, подлый, — бормотал Алеша, не реагируя на меня. — Красивая женщина предлагает себя… к тому же… комплексы… Подростковая влюбленность в мою жену… реванш… закрыл гештальт, поганец. Убирайся, Слава, — вдруг велел он, снова закрывая лицо руками. — Если решишь все же рассказать, зачем ты это сделала, то напиши. Не хочу тебя видеть никогда.

Я встала с пола, забрала сумку из ванной.

— Когда ты начала спать с ним? — спросил Алеша грубо. — Когда я попал в больницу?

Он почти угадал — именно тогда я влюбилась в Антона в первый раз.