Чрезвычайные происшествия на советском флоте

«Эпоха застоя» — очередной наш эвфемизм. Слишком мягко обозначено то время. То был не просто застой, то было гниение заживо, распад государства, растление душ. Я хорошо знаю, как корёжила флот эта ползучая, сродни СПИДу, социальная болезнь — брежневщина: синдром приобретённого идейного дефицита.

Флот — тонкая и сложная структура, на которой сразу же отзывается любое нездоровье общественного организма, будь то взяточничество, наркомания или засилье бумаг. Корабль — модель государства в миниатюре. Лихорадит страну — трясёт и корабль. В те недоброй памяти годы флот лихорадило как никогда. Именно тогда начался расцвет махровой «дедовщины», повалил чёрный дым аварийности. Корабли горели, сталкивались, тонули. В 1974 году загорелся, взорвался и затонул большой противолодочный корабль «Отважный». Спустя год забушевало пламя на огромном вертолётоносце «Москва», гибли подводные лодки…

В грозных приказах причиной всех несчастий чаще всего называлась «халатность должностных лиц». Но у этой «халатности» были длинные и разветвлённые корни, уходившие в «идейный дефицит»: политическая апатия, показуха, пресловутый вал, только в военно-морском варианте, ледяное равнодушие начальства к быту и судьбам подчинённых, наконец, как следствие всего этого — дикое, повальное пьянство.

Ровесник Саблина, Владимир Высоцкий выкрикивал в магнитофонный эфир горькие слова:

И нас хотя расстрелы не косили,Но жили мы, поднять не смея глаз,Мы тоже дети страшных лет России —Безвременье вливало водку в нас…

Капитан 3-го ранга Саблин посмел поднять глаза, посмел вскинуть голову, посмел возвысить свой протестующий голос…

Мог ли он выбрать иной путь? Легальный. Скажем, выступить на партийной конференции части. Но кто бы его выпустил к микрофону, просмотрев, как тогда это водилось, тезисы выступления? Далеко бы его услышали, если бы ему всё-таки дали слово? Да и был у него уже печальный опыт — письмо к Хрущёву…

Увы, единственная трибуна, с которой военный моряк может быть услышан своим народом, — это мостик мятежного корабля. Он поднялся на эту трибуну, прекрасно сознавая, что поднимается вместе с тем и на эшафот…

В. Саблин (из обращения к экипажу, записанного на магнитную ленту):

«Напряжённо и долго думал о дальнейших действиях, принял решение кончать с теорией и становиться практиком Понял, что нужна какая-то трибуна, с которой можно было бы начать высказывать свободные мысли о необходимости изменения существующего положения дел… Лучше надводного корабля, я думаю, такой трибуны не найдёшь, а из морей лучше всего Балтийское, так как в центре Европы. […]

Никто в Советском Союзе не имеет и не может иметь такую возможность, как мы, потребовать от правительства разрешения выступить по телевидению с критикой внутреннего положения. Это позволяет изолированная территория, подвижность и вооружённость корабля, автономность и вооружённость связью…»

В день тридцатипятилетия старший брат прислал ему в пожелание четверостишие Расула Гамзатова:

И не дай тебе БогВек печалиться целыйОт сознанья, что мог,

Но свершить не успел.

Будущие историки определят, когда именно, с какого года шестидесятых ли, семидесятых страна стала погружаться в мертвящий сон «застоя». На мой взгляд, конец «оттепели» настал в 1968-м, когда под гитарный набат Поэт пропел-прокричал: «Граждане, Отечество в опасности! Наши танки — на чужой земле».

Дальше с каждым годом летаргия «застоя» цепенила страну всё глуше и крепче. Дурман фимиама, который курили Брежневу, словно опиум, отравлял общественную мораль, право, совесть и память народа. Культо-штамповальная программа, заложенная Сталиным и его клевретами в пропагандистскую машину, разблокированная при Брежневе, начала воздавать сталинские почести человеку с густыми бровями исправно и столь же слепо и неутомимо, как и любой автомат, которому совершенно безразлично, что люди, на чьих глазах он вершит свою нелепую работу, смеются, негодуют, разуверяются…

Если поступок Саблина ещё кем-то оспаривается, то это только потому, что пока не сказана вся правда о Брежневе и брежневщине, о времени упущенных возможностей, времени чудовищных и почти неоплатных долгов перед природой, перед народами страны, перед будущими поколениями. Нужен был взрыв, залп, удар в колокол, чтобы страна проснулась, огляделась, прозрела, устыдилась, вознегодовала. Нужны были новые броненосец «Потёмкин» и крейсер «Аврора». Вот тогда-то БПК «Сторожевой» стал поднимать якоря…