Чрезвычайные происшествия на советском флоте

Одно из пожеланий, шутливое, в стихах, оказалось, на мой взгляд, пророческим: «Желаю стать героем мира, чтобы тебя воспела лира, как гордость русских моряков в теченье будущих веков!»

Итак, в декабре 1960 года лейтенант Саблин начал свою офицерскую службу в Севастополе, на эскадренном миноносце «Ожесточённый», который очень скоро перевели на Северный флот. На корабле он командовал группой управления артиллерийским огнём, затем — дивизионом… Как командовал, видно из письма, которое командир эсминца направил его отцу 22 января 1965 года:

«Уважаемый Михаил Петрович!

Командование корабля, где служит Ваш сын, старший лейтенант Валерий Михайлович Саблин, благодарит Вас как отца, за то, что Вы воспитали для Родины хорошего сына, для партии — преданного коммуниста, для флота — примерного командира. За период службы на корабле Ваш сын имел 8 поощрений от командования корабля и флота.

Мы гордимся Валерием, с которого берут пример все командиры подразделений. Он много отдаёт сил и своей молодой, кипучей энергии в деле повышения боевой готовности корабля и укреплении воинской дисциплины среди всего личного состава…

Командир корабля капитан 3-го ранга Малаховский».

Эти «громкие слова» произносил в адрес Саблина не один Лялин. После выпуска новоиспечённые лейтенанты дарили друг другу свои курсантские фото, надписывая их от души.

«Валера, будь таким, каким ты был с нами. Ю. Михайлов».

«Наивыдержаннейшему, наипринципиальнейшему Валерию — Коленов».

«Что мне всегда в тебе нравилось, это твои принципиальность и прямота. Будь таким всегда. А. Матюшин».

Энергия у него и в самом деле была кипучая.

«Из нас троих, — вспоминает Николай Михайлович Саблин, младший брат, — он был самый жизнерадостный. Душа любой компании, пел под гитару, хоть и без голоса, но с отвагой. Турист. Лыжник. Волейболист. И всё с азартом, с удалью. Неплохо рисовал. Курсантом ещё написал портреты Маркса и Ленина. Заядлый фотограф. С „ФЭДом“ не расставался. Вон сколько снимков осталось… Это вот Эльбрус, „Северный приют“, Терскол… Это в дюнах на Балтике, это Куба — крокодилий питомник, Росток, Варнемюнде, Севастополь. Заполярье…

На лето родители снимали избу в деревне Белынь, что на берегу Горьковского водохранилища. Если у Валеры случался в это время отпуск, он наведывался к ним с женой и сыном. Уезжая, раскладывал всюду шутливые записки, которые отец с матерью находили порой и спустя неделю после отъезда сына, и, конечно же, очень радовались и веселились. Зайдёт отец в сарай, а там к лопате бумажка привязана: „Не увлекайся! Почаще отдыхай“. Мама возьмёт книгу, а там закладка с надписью: „Не забудь надеть очки!“ И три весёлых человечка вместо подписи: Валерий, Нина и Миша.

С женой, Ниной, ему повезло. Познакомились они в училище на танцах. Вроде бы, обычный роман морского курсанта и ленинградской студентки. А вот нашли друг друга сразу и на всю жизнь. Вместе и на край света, то бишь на Крайний Север, и на Эльбрус — в одной связке поднимались и все кавказские перевалы облазили».

В свадебное путешествие молодая чета отправилась на пароходе «Адмирал Нахимов». Злосчастное судно! Уж не оно ли накликало вечную разлуку?!

Я слушаю рассказ младшего брата в горьковской квартире Саблиных, что в Холодном переулке, в былом родовом гнезде, где прошла юность Валерия. Николай перехватил мой взгляд. На верхней крышке фортепиано стоял латунный якорь, обвитый чёрной матросской лентой. Память о брате.

Помолчали…

«Родился он в Ленинграде на Васильевском острове в тридцать девятом. Детство же прошло в Горьком. Отсюда и в училище уходил, опять же в Ленинград. Ну а кто он больше — волжанин или ленинградец, балтиец или североморец, — сказать не могу. Да он и сам, наверное, бы не сказал… Жизнь его швыряла, дай боже! За пятнадцать лет службы сменил двенадцать мест жительства и три флота… В Североморске жил в такой хибаре, что одна стена то и дело отваливалась. Мы не слышали от него ни одной жалобы. Никогда не унывал и не давал падать духом другим».

Любительский снимок с белыми пятнами по углам. В крохотной североморской комнатушке весь немудрёный лейтенантский быт: стул с наброшенным кителем, допотопная радиола, Валерий в офицерской ушанке с охапкой дров, Нина с малышом. Три весёлых человечка. Миг счастья. Какой-никакой, а свой угол… Фото из Геленджика. Купался в шторм. И подпись: «Волна не сбила с ног».

Я долго вглядывался в мокрое и счастливое лицо отважного купальщика. Было в его улыбке что-то широкое, гагаринское. Улыбка сильного и доброго человека. Ещё один снимок. Мостик эсминца. Лейтенант Саблин с повязкой вахтенного офицера задумался у рукоятей машинного телеграфа. «Товсь! Стоп! Малый назад! Полный вперёд!..»

Так стоят на распутье перед дорожным камнем: «Направо поедешь — коня потеряешь, прямо поедешь — убитому быть…» Он выбрал — прямо.

Несмотря на блестящие аттестации, лейтенант Саблин очень не скоро стал старшим лейтенантом. Звание ему задержали почти на год. За что? Написал письмо Н.С. Хрущёву.

В. Саблин (из показаний на суде):