Чрезвычайные происшествия на советском флоте

Решил, что СПЛ должна лечь на грунт рядом с С-178 так, чтобы её водолазы могли работать в районе торпедных аппаратов, выходя из шлюзовой камеры. Они передадут через торпедные аппараты на затонувшую лодку недостающее снаряжение, продовольствие и будут помогать подводникам при выходе, направляя их в шлюзовую камеру СПЛ. Если удастся вывести людей в СПЛ, не возникнет проблем с кессонным заболеванием, поскольку на „Ленке“ имеется барокамера и соответствующий медперсонал, не будет резкого и опасного перепада давления, как в случае их выхода на поверхность. Этот вариант менее зависел от погоды, которая явно начинала ухудшаться, и, как я полагал, потребует меньше времени, что становилось решающим фактором для сохранения жизни подводников. Температура в первом отсеке С-178 приближалась к температуре забортной воды, регенерация воздуха в этих условиях работала неэффективно, освещение в отсеке отсутствовало. Аварийных фонарей не оказалось, а батарею аварийного буя быстро разрядили, используя для подсветки в отсеке. Из-за этого около полудня прекратилась и наша связь с лодкой. Оставалось надеяться на достаточно подробный инструктаж старпома, который удалось сделать, пока связь действовала. Всё это не улучшало настроения моряков, молодых ребят, едва перешагнувших 20 лет. О чём думалось каждому из них в кромешной мгле холодного сырого отсека, не всякий сможет и представить. Решающую роль в поддержании морального духа подводников сыграл старпом, равно как и в организации последующего выхода из отсека.

Мои предложения командующий утвердил немедленно. Оставалось их реализовать. Насколько было известно, опыта подобных операций не имелось ни в ВМФ, ни в мире. „Ленок“, махину весом около 6 тысяч тонн, требовалось с ювелирной точностью положить не дальше 50 метров от затонувшей лодки. Расстояние лимитировалось длиной шлангов водолазов. Для подводного маневрирования СПЛ имела подруливающие устройства, но командир при этом визуально ничего не наблюдал, ориентируясь лишь по приборам. Положение осложнялось тем, что аккумуляторная батарея СПЛ была частично разряжена, лодка вышла в море по боевой тревоге.

Пока доставили из Владивостока недостающее снаряжение, пока перегружали на СПЛ при усилившемся ветре, время шло. Наконец около 8.30 „Ленок“ смог погрузиться и начать под водой поиск лодки. С „Машука“ с ним поддерживали звукоподводную связь. Только через четыре часа командир донёс, что лодку нашёл и пытается положить СПЛ рядом. Мешает сильное подводное течение. Через некоторое время доклад — контакт с лодкой потерян, снова начали поиск.

В таких ситуациях, когда физически ощущаешь, как время неумолимо уходит, а ты только слушаешь доклады и помочь можешь лишь тем, чтобы не мешать, очень тяжело. Оставалось сидеть, курить и прокручивать в голове возможное развитие событий, чтобы чего-нибудь не упустить и всё предусмотреть. Цена ошибки — жизнь людей.

Около 21 часа „Ленок“ снова обнаружил лодку и вскоре опять потерял. Никак не могли приноровиться к течению. Винить экипаж нельзя, должного опыта они не имели, а ошибиться не имели права. Нервное напряжение возрастало. Похоже, даже в голове отстукивали часы — на сколько ещё хватит энергии аккумуляторной батареи СПЛ, в каком состоянии находятся люди в первом отсеке? Для помощи „Ленку“ в поиске на трос аварийного буя прицепили шумовой генератор в качестве акустического маяка.

Около 22 часов в 5–7 кабельтовых от „Машука“ стал на якорь БПК „Чапаев“, на котором находились главнокомандующий ВМФ и группа адмиралов и офицеров центральных управлений, прилетевших из Москвы. Сразу же по УКВ доложил главнокомандующему обстановку. Начали донимать вопросами, почему взялся за вариант с СПЛ, почему не используем надводные спасатели? Изложил свои доводы. На время успокоились, но потом выдвинули ультиматум: если до 24 часов не удастся положить СПЛ, как требуется, сворачивать мою затею и начинать установку рейдового оборудования для использования надводных спасательных судов. Из состава группы главкома на „Машук“ перебрались контр-адмирал Владислав Леонидович Зарембовский, начальник 40-го НИИ ВМФ, и контр-адмирал Юрий Константинович Сенатский, главный специалист аварийно-спасательной службы ВМФ. С обоими был хорошо знаком и обрадовался их прибытию. Советы специалистов такого уровня могли оказаться бесценными. И хотя ответственность моя не уменьшилась, на душе стало легче.