Что было, что будет, чем сердце успокоится

Я не знаю, каким чудом нам удалось добраться до двери. Но я помню, что именно там, уже у самого выхода, нас настиг ещё один, последний, страшный грохот, и руки, до сих пор крепко сжимающие меня, вдруг дрогнули и разжались, и с отчаянным криком «Папа!» я, наконец, погрузилась во тьму, теперь уже окончательную и беспросветную.

Глава 21

– Сильная девушка. Я не ошибся в ней.

– Уходи. Уходи, слышишь?

– Это ещё вопрос – кто из нас должен уйти!

В моей голове застучали молоточки, и – в одну секунду – вспыхнул свет.

– Папочка…

– Геля!!

Надо мной, почти столкнувшись друг с другом, склонились две фигуры. Я поморгала.

– Юлиан… Роб…

– Как ты себя чувствуешь, Геля? – с облегчением одновременно воскликнули они и взяли меня за руки. Левая досталась брату, правая, заныв от боли, – жениху.

– Где папа?? Он… он жив?

– Жив, мышка, жив, не волнуйся!

– Что случилось? Почему… почему этот пожар?

– Хотел бы я сам это знать… – пробормотал Роберт, искоса взглянув на доктора.

– Ты, наверное, свечку забыла потушить, любовь моя! – Юлиан сжал мои пальцы.

– Свечку? – нахмурилась я.

– Под кровать закатилась свеча, не знаю, каким чудом уцелевшая. Признайся, ты вообразила себя Татьяной Лариной? Читала книжку при пламени свечи?

– Что ты говоришь такое, Юлиан! Я читала, это правда, но вовсе не… У меня лампа настольная есть!

– Была… – мрачно пробормотал Роб. – Никогда себе не прощу своего отсутствия!

– Отсутствия? – переспросила я удивлённо. – А разве ты не дома был? Ведь мы же вместе…

– Не дома! – с отвращением к самому себе воскликнул брат. – Мне пришлось на какое-то время уехать по… по делам, а утром позвонил Юлиан и… я тут же примчался. Господи, почему я не был рядом с тобой, сестрёнка, в этот страшный момент! Как я не почувствовал, не предвидел?!

– Я тоже хорош! – горько произнёс мой жених. – Давно уже надо было переехать сюда, к тебе, любовь моя, тогда бы ничего подобного не случилось!

Роберт при этих словах нахмурился, а я почувствовала, что заливаюсь краской.

– А папа – что с ним? Он правда в порядке? Я помню страшный грохот, как будто на нас с ним что-то упало…

– Так и было, мышка. Николай Петрович, примчавшийся из своего флигеля в одних трусах, сказал, что на отца рухнула потолочная балка, и каким невероятным чудом папе удалось удержать её на себе, загораживая тебя, сестрёнка, – он не знает. К счастью, позвоночник бывшего борца выдержал. Наш папа отделался синяками и ожогами, и это тоже чудо, конечно…

– Где он? Я хочу к нему! – дёрнулась я.

– Тебе нельзя вставать! – опять в один голос воскликнули брат с Юлианом, останавливая мой порыв.

Но не тут-то было. Любовь и восхищение моим отцом заставили меня, невзирая на возмущённое сопротивление обоих мужчин, подняться с дивана и преодолеть несколько шагов до двери. Откуда только силы взялись, не знаю.

– Вы же видите – я прекрасно себя чувствую!

– Ну, сестрёнка! – первым сдался Роберт и подхватил меня под руку. – Ладно, так и быть, идём. Я сам тебя отведу.

– Вот характер, а? Вся в отца! – Юлиан тоже присмирел, пристроившись с другой стороны.

Так мы и пошли – я посередине, борясь с подкатывающей к горлу тошнотой, а мои дорогие мужчины по бокам, чуть ли не неся меня на руках.

Дверь в папин кабинет распахнулась в ту же секунду, как мы к ней подошли.

– Ангелина Саввична! – не сдержала удивление Тамара, столкнувшаяся с нашей живописной группкой нос к носу. – Вы зачем здесь? Кто вам разрешил??

Её строгие глаза обратились к моим спутникам поочерёдно.

– Они сопротивлялись, как могли! – пылко вступилась я за мужчин. – Тамарочка, милая, мне очень-очень нужно его увидеть! Умоляю вас!

– Он заснул, – смягчилась Тамара, сделав шаг в сторону. – Прошу вас, только потихоньку! И не все сразу, – она ни мгновения не сомневалась, кого впустить сначала. – Роберт Саввич, идите с сестрой. Ещё раз прошу, не разбудите его! Юлиан Павлович, а к вам у меня несколько вопросов, вы позволите?

С сожалением окинув нас с Робертом мрачным взглядом, Юлиан вздохнул и отступил назад. Мы с братом, перешагнув порог, бесшумно прикрыли за собой дверь.

Отец лежал на своём диване – бледный, с перебинтованным плечом, – и мне стоило огромных усилий не броситься к нему со всех ног. Он действительно спал, широкая грудь его мерно поднималась и опускалась, брови хмурились, из приоткрытых губ вырывался свистящий хрип.

– Папа, папочка! – прошептала я, опускаясь перед ним на колени. – Прости меня, мой бедный папочка, это я, я во всём виновата!

– Ну что ты, мышка, в чём ты виновата? – Роб уселся рядом со мной и тихонько сжал мои пальцы.

– Во всём, братик! Я так растерялась, когда этот огонь увидела, и потом… Потом смирилась, понимаешь? Когда поняла, что мне не выбраться, я перестала сопротивляться! Ах, зачем он туда полез!

– Кто-то тут говорит глупости, пользуясь моим положением, – неожиданно раздался сиплый голос отца, и приоткрылся его правый глаз. – А мне, между прочим, волноваться вредно!

– Папа!! – я уткнулась ему в плечо, громко всхлипнув.