Что было, что будет, чем сердце успокоится

– Ну что ты, родная моя! – он даже будто обрадовался моим словам, посветлел взглядом. Словно вновь прежний Юра вернулся. – Обо мне не переживай, думай лучше о подруге. Здоровье малыша – самое важное для нас сейчас. Знаешь, я тут подумал… Пусть у нас тоже первой девочка будет, хорошо? Я уже имя для неё придумал…

– Ах, Юра! Милый мой, дорогой, любимый Юрочка! – я прильнула к нему. – Как же мы её назовём?

– Ангелиной. Мы назовём её Ангелиной. Ты ведь не будешь возражать?

– Юрочка… – я всмотрелась в его глаза. – Ну что ты, конечно же, как я могу возражать? Пусть будет Ангелина. Очень красивое имя…

– Иди, звезда моя. Тебе пора, иди… И помни – я очень тебя люблю!

– Юра, ты это так сказал сейчас… – беспокойство вдруг кольнуло моё сердце. – Лучше я останусь с тобой! Да-да, позвоню Петровне, пусть она к Ленке поедет, а сама…

– Таня, Танечка, ну что за глупости ты говоришь? Ведь подруга тебя ждёт, а не старую ворчливую тётку! Ну-ка, посмотри на меня! Видишь, я бодр и весел, через полчаса Ольга сделает мне обычный укол, и я тут же погружусь в добрый хороший сон. Обещаю, мне будешь сниться только ты, будущая моя жена!

– Правда, Юр? – его беспечная улыбка успокоила меня.

– Конечно! Разве ты забыла, что этот парень никогда не нарушает своего слова?

– Тогда до завтра, мой хороший! И помни, сниться тебе могу только я!

– До завтра, любимая! Ленке своей приветы передавай. Спите спокойно, девочки…

Глава 36

Звонок раздался в полпятого ночи. Сразу же, разбудив Ленку и получив на свой отъезд полное согласие и пару слезинок на дорогу, я помчалась в больницу. В такси мне стало плохо, водителю даже пришлось на несколько минут остановить автомобиль, чтобы разыскать в аптечке сердечное средство. Я нервничала и никак не могла положить таблетку под язык, настолько дрожали руки.

Когда я добежала до Юриной палаты, отмахиваясь от дежурной Анечки, которая что-то пыталась мне объяснить, сердце моё почти остановилось.

– Да стой уже, Таня! – Аня всё-таки настигла меня. – Всё обошлось, он заснул. Ты слышишь меня? Ты сейчас только зря разбередишь его!

– Аня, зачем он это сделал? Зачем??

– Я не знаю, Тань… – она погладила меня по голове, как маленькую. – Может быть для того, чтобы тебя освободить?

– Он что, дурак? Идиот? Ненормальный?

– Ну что ты, он как раз нормальный. Такой, каким и должен быть мужчина. Не зря Олька…

– Что же ты замолчала, Ань? – я заглянула в её лицо. – Она сейчас там, с ним?

– Да.

– Что же мне теперь делать…

Я не спрашивала и ответа не ждала. Просто молча потянула на себя ручку двери и тихо проскользнула внутрь.

Юра спал, даже похрапывал немножко. Ольга сидела рядом, держа его за руку. При моём появлении она даже головы не повернула.

– Спит? – тихо сказала я.

Ответили мне кивком.

– Оля, мне нужно с тобой поговорить.

Только тогда, хоть и не сразу, она вскинула голову. В её глазах блестели слёзы, и две мокрые дорожки тянулись по щекам вниз.

– Завтра.

– Нет, сейчас. До завтра я не доживу.

– Я не могу… сейчас… – голос её, наконец, дрогнул, и она кивком указала на Юру. – Я не могу его бросить одного.

– Я его не бросала! – резко ответила я.

– Это ваше дело. Таня, поговорим завтра. Я очень устала. Пожалуйста.

– Я не бросала его! – вновь повторила я. Мне очень важно было это повторять снова и снова. Себе, этой девушке, всем. – У меня подруга беременная, мне надо было с ней посидеть. Её одну нельзя оставлять, тонус матки зашкаливает.

– Зачем вы теперь оправдываетесь?

– Я не оправдываюсь!

– Вы бросили его! Бросили, даже зная, что он жить без вас не может! Вы не любите его!!

– Что ты такое говоришь, Оля? – растерялась я.

– Я вижу, я знаю это! Он сам это сказал! Ну, не мне, конечно… – она смутилась. – Он во сне бормотал, а я услышала. Случайно услышала! Зачем он вам, Таня? Вы что, из жалости с ним? Так нельзя, понимаете ли вы это? Совсем нельзя!

– А как можно, Оленька? – я вдруг поняла, что она ведь совсем ещё юная девушка. Лет девятнадцать, наверное.

– По любви можно! Только по любви!

В её голосе мне услышалась такая не по годам мудрость, такая гордость и такая мужественная сила, какой ни в девятнадцать, ни в двадцать пять лет я не обладала. И есть ли она у меня сейчас? Эта пигалица больше меня смыслит в жизни. Вот ведь. По любви. Но только не всё в этом мире по любви делается, девочка! Есть и другие чувства, не слабее, а в иных обстоятельствах и сильнее твоей любви. Ответственность, долг, сострадание, в конце концов. Пусть даже и жалость – если она способна на ноги поднять человека, почему бы и её не брать в основу отношений?

– Ваша жалость только убивает всё, – глухо произнесла Оля, как будто услышав мои мысли. – Она его чуть не убила. Какое счастье, что я в палату к нему заглянула! Я словно чувствовала, вот здесь болело… – она приложила руку к груди. – Гляжу, а он уже наглотался. Хрипит. Он, оказывается, вечерние таблетки не все выпивал, складывал. Вот и сложил… два и два. Господи, а если бы я не почувствовала? Что бы с ним было? Что было бы со мной?

Она заплакала. Беззвучно, даже в таком состоянии стараясь не потревожить сон любимого человека.