Что, если мы останемся

Я начала дышать. А потом все произошло очень быстро. Рядом возникла Хоуп, их с Эмметом рты беззвучно шевелились. Он посадил меня на пол в паре метров от разбитого стакана, я прислонилась к стене. Когда его рука прикоснулась к моей щеке, ко мне вернулся звук.

– Хочешь прилечь? – Эммет смотрел на меня, и его глаза были такими карими. Я покачала головой. – Слушай, ты сейчас упадешь.

– Она пьяна, Эм, – до меня донесся полный упрека голос Хоуп и в этот момент Эммет меня отпустил. – Ты что вообще тут делала, Эмбер?

– Я хотела пить, – пробормотала я.

Хоуп перевела взгляд с моей руки, которую она перемотала бумажными салфетками, на мое лицо.

– Я тебе специально поставила бутылку воды рядом с кроватью.

– Ой. – Я замолчала, не зная, что сказать. Потом я посмотрела в сторону кухни. Увидела дорожку алых пятен от кухни и до меня. Увидела свою руку и…

– Не смотри! – испугал меня голос Эммета. Но перевести взгляд на него я тоже не решалась. У меня все еще кружилась голова, я была чертовски пьяна, но именно в этот момент меня охватило ощущение, будто я трезва как стеклышко.

– К счастью, порез неглубокий, – сказала Хоуп. – Просто крови много.

Мне все равно. Рука даже не болела. Болело лишь сердце. В тот момент, когда Эммет поднялся, оно разбилось. Я поняла, что снова плачу, лишь когда он отвел глаза.

– Я устал, – бесстрастно сказал он. – Вам еще что-то нужно? А то я…

Я закрыла глаза и услышала тихий голос Хоуп:

– Нет, все хорошо. Спасибо, что помог.

Я не стала на него смотреть. Мне не хотелось видеть, как он уходит. В очередной раз. Хоуп молча дезинфицировала рану и наложила пластырь. Я ничего не чувствовала.

– Мне лучше поехать домой…

– Эмбер, – строго произнесла Хоуп. – Прекрати.

Я лишь покачала головой, как болванчик, и тут все снова завертелось. Я закрыла глаза, а Хоуп продолжила какие-то манипуляции с моей рукой. Я так устала. Мне так больно.

Моя голова слегка поникла.

– Иди спать, – прошептала Хоуп.

С ее помощью мне удалось встать. Взгляд сам по себе скользнул на кухню.

– Не смотри! – повторила Хоуп. Она перегородила мне обзор. – Я сейчас все уберу.

– Прости!..

– Хватит извиняться!

Я посмотрела на нее.

– Можно… – я запнулась, – можно я посплю с тобой?

Я жалкая. Но мне уже все равно. Возможно, Хоуп ответит мне «нет». У меня не было сомнений, что так и случится, но тут она меня обняла.

– Да, – прошептала Хоуп. – Иди наверх, я сейчас приду.

Не знаю, как мне удалось одолеть лестницу. Я помню только, что кровать у Хоуп была теплая, а цветы очень красивые. Я сосредоточилась на своей руке, которая потихоньку начинала пульсировать. Хоуп вернулась, снова меня испугав.

– Прости меня, – пробормотала я, почувствовав пальцы Хоуп у меня на волосах, – за то, что я такая, хотя у тебя сейчас такой чудесный период.

– Ничего, Эмбер, – прошептала она. – Ты просто спи, ладно?

А затем я уснула так крепко, как не спала уже много месяцев.

Глава 40

Я в заключительный раз встала на колени, глубоко вздохнула. И снова поднялась.

Держи спину. Улыбайся.

– От клуба «Хиллкрест», Ванкувер, выступает Эмбер Гиллз!

Расправив плечи, я вышла на лед. Кивком головы поприветствовала сначала членов жюри, потом зрителей, аплодисменты умолкли. В голове у меня было пусто. По телу будто пустили электрический ток, напряжение ощущалось до кончиков пальцев. Пучок на голове был затянут так туго, что болела голова, а тонкая ткань костюма для соревнований плотно облегала мое спортивное тело.

Я глубоко вздохнула, остановившись на середине катка, поставив правую ногу на носок и заняв стартовую позицию.

Мне не нужно было напоминать себе о том, что нужно улыбаться, не сутулиться и высоко держать голову. За те недели, что я готовилась к своему первому соревнованию в качестве начинающего тренера, это вошло у меня в привычку.

Я думала обо всем и одновременно ни о чем, но едва прозвучали первые ноты моей песни, я сорвалась с места. Я неслась словно сама по себе, ни на секунду не задумываясь о своих движениях. Все шло как по маслу. Я едва воспринимала забитые трибуны катка Олимпийского центра, где сегодня проходили соревнования. Не слышала восторженных аплодисментов и выкриков после того, как я закончила серию прыжков так, будто это упражнение – раз плюнуть. Я сделала еще несколько прыжков, но в конце этого проклятого тройного прыжка поняла, что слабею.

Я стиснула зубы и на какой-то ужасный момент мне показалось, что я сейчас упаду. Предотвратив падение, я почувствовала, что каждая мышца тела напряжена до предела. Но времени об этом поразмыслить у меня не было. Я продолжала вращаться, завершая свою программу. Мои легкие горели огнем, но я остановилась ровно в тот момент, когда прозвучали последние ноты моей песни. Вскинутые руки, дрожащие колени.

Публика разразилась овациями, я вытерпела пару секунд, но затем нагнулась и спрятала лицо в ладонях.

Черт возьми, я идеально справилась с программой, вплоть до малейших деталей! Со слезами на глазах я выпрямилась, чтобы поклониться во все стороны зала. Юные фигуристки бросились на лед, чтобы собрать букеты, которыми закидала меня публика.