Что не стоит делать невидимке

У меня ушла целая вечность на то, чтобы прочитать это, и я таращусь на страницу, печальная и озадаченная.

Это больше, чем просто биография певицы, чья жизнь была разрушена переизбытком славы. Больше, чем «Тигрица Кошечка» – слова, которые в тот раз шепнула мне прабабуля, – оказавшиеся именем какого-то несчастного ребёнка. В этой истории есть кое-какие детали, которые как-то неопределимо отзываются у меня внутри.

Я кладу газету обратно в жестянку и начинаю просматривать другие статьи. Тут есть заметки о выигранных Фелиной наградах, истории о том, как Фелина выходила из ночного клуба с Рикки Малкольмом – длинноволосым и татуированным, и на всех фото она в своём кошачьем прикиде.

Нужно отдать ей должное: она очень хорошо скрывала, кем являлась на самом деле, – по крайней мере, впечатление складывается именно такое. Это была личина, маскировка. Всегда – как минимум – в тёмных очках формы «кошачий глаз» и с толстым слоем малиновой помады на губах.

Я хочу узнать больше и продолжаю рыться в металлической коробке, сидя на полу. Больше фото, больше вырезок.

Я смотрю на часы на телефоне. Ба нет уже час, и я не хочу попасться, так что я складываю всё на место как было, когда мой взгляд цепляется за последнюю статью.

Она вырезана из «Дейли мейл», и заголовок гласит:

«Фелина – редкие снимки трагической поп-принцессы».

Я разворачиваю сложенный лист, и в эту секунду вся моя жизнь меняется.

Фелина – Миранда Маккей – это моя мама.

Глава 55

Итак.

Фелина – это моя мама, моё настоящее имя – Тигрица Кошечка (господи ж, ты боже мой), а ба всю жизнь утаивала это от меня.

Всё дело в прилагаемом к статье фото: на нём Фелина без макияжа во времена, когда она ещё не стала звездой, – точно такое же стоит у нас внизу на каминной полке. Мне даже не нужно спускаться, чтобы проверить.

Я и так знаю.

Она хорошенькая, ей тут лет шестнадцать – оптимистичная улыбка и дерзкий вид. Я прекрасно вижу наше сходство. Светлые яркие серо-голубые глаза – прямо как у меня. И волосы тоже: «клубничный блонд» – или, как любит говорить ба, – «золотая пряжа».

На подбородке у неё даже виднеется несколько прыщей, которые не удалось скрыть её тональнику.

Я беру фото Фелины при полном параде: с макияжем и в очках, волосы выкрашены в тёмно-каштановый, и кладу две фотографии рядом. Когда знаешь, всё становится очевидным – форма лица, слегка заострённый подбородок.

Но если не знаешь? Тогда ни за что не догадаешься.

Быстро, как только могу, я читаю статью, но в ней нет ничего такого, чего я не читала бы раньше. Главное тут фото и подпись: «В более счастливую пору: Фелина-подросток».

Я переворачиваю страницу, и мой желудок ухает куда-то вниз.

Заголовок гласит:

«Это фото вызвало крах Фелины?»

Вот она: щёлкнутая на камеру папарацци, выглядит испуганно. Волосы мокрые и висят сосульками. На фото ночь, и дороги блестят от дождя. В левой руке у неё сигарета, правая стискивает запястье несчастного на вид ребёнка лет так трёх.

Подпись под фото сообщает: «Фелина прошлой ночью со своей дочерью, Тигрицей Кошечкой».

Вот что говорила прабабуля: Тигрица Кошечка.

Моё имя.

Это я.

Глава 56

Я просматриваю в статьях фотографии мужчины с длинными волосами и неопрятной бородой – Рикки Малкольма, моего отца.

Мне даже не надо приносить из своей комнаты фото, которое всю жизнь стоит у меня на полке: я прекрасно его помню.

На нём я ещё младенец, сижу у мамы на руках, а она смотрит на меня с полуулыбкой на довольном лице. Понятное дело, она не в своём Фелинином прикиде. Слева от неё сидит бородатый мужчина в водолазке, его длинные волосы завязаны в конский хвост, а смотрит он на маму. Правой рукой он обнимает её за плечи и тоже улыбается, но его собственные плечи повёрнуты вбок.

Ему словно не терпится сбежать из кадра. На самом деле я всегда так думала, только до сих пор никогда не выражала словами.

Однако нет сомнений, что это один и тот же человек. Тот же, кто появляется в газетных статьях в жестянке ба. На этих фото он обычно запечатлён агрессивно ухмыляющимся в камеру, злой, что его поймали папарацци, или заслоняющимся рукой от объектива.

Есть только одно фото, где он работает – музыкантом. Он на сцене, голова опущена, джинсовая рубашка расстёгнута до пупка, играет на бас-гитаре и выглядит в точности так, как должен.

Мой папа. Рок-звезда.

Ну, не такая уж и звезда, если честно. Подпись внизу гласит: «Рикки Малкольм: рокер, затворник, неудачник».

Я читаю прилагаемую статью, вырезанную из журнала «Хит». Она очень короткая и, судя по дате, написана спустя пять лет после смерти мамы.