Что не так с этим миром

Не только общее вероучение объединяет людей. Различие в вероисповедании тоже объединяет, если только это различие явное. Граница объединяет. Многие великодушные мусульмане и рыцари-крестоносцы ближе друг к другу, поскольку и те и другие – догматики, чем двое неприкаянных агностиков на скамье в часовне мистера Кэмпбелла. «Я говорю, Бог один» и «Я говорю, Бог един, но Он же и Троица» – это начало хорошей заклятой дружбы между людьми. Но наш век превратил бы эти вероучения в тенденции. Так, верующему в Троицу было бы велено следовать множественности как таковой (потому что такова его «склонность»), и в итоге в его Троице появилось бы триста тридцать три лица. В то же время мусульманин превратился бы в мониста: пугающее интеллектуальное падение, когда вполне здравый человек готов не только признать, что Бог один, но и признать, что кроме Бога не существует никого и ничего. Если бы они оба в течение достаточно долгого времени следовали за светом своего собственного носа[29]

, они бы вынырнули снова с другой стороны: христианин-политеист и мусульманин-панэгоист, оба совершенно сумасшедшие и понимающие друг друга еще меньше, чем раньше.

Точно так же обстоит дело и с политикой. Политическая неопределенность разделяет людей, она их не объединяет. Люди пройдут по краю пропасти в ясную погоду, но они будут держаться от него подальше в тумане. Так тори может подойти к самому краю социализма, если он знает, что такое социализм. Но если ему говорят, что социализм – это дух, возвышенная атмосфера, благородная, неопределимая тенденция, он постарается отодвинуться от него и будет совершенно прав. На утверждение можно ответить аргументом, но тенденцию можно отразить лишь здравым предрассудком. Говорят, что японский метод борьбы состоит не во внезапном натиске, а во внезапном отступлении. Это одна из многих причин, почему мне не нравится японская цивилизация. Использовать отступление как оружие – худшая черта Востока. Но, конечно, труднее всего бороться с той силой, которую легко победить; с той, которая всегда отступает, а затем возвращается. Такова сила великих безличных предрассудков, которыми наполнен современный мир. Против них нет никакого оружия, кроме жесткого, стального здравомыслия, решения не слушать россказни и не заражаться болезнями.

Короче говоря, разумная человеческая вера должна защищать себя предрассудками в эпоху предрассудков, точно так же как она защищала себя логикой в эпоху логики. Но разница между этими двумя ментальными методами очевидна. Суть различий заключается в следующем: предрассудки расходятся, а вероучения всегда сталкиваются. Верующие натыкаются друг на друга, в то время как слепые приверженцы держатся друг от друга подальше. Вероучение – вещь коллективная, и даже грехи его – следствие совместной жизни. Предубеждение – дело личное, и даже его толерантность мизантропична. Так же обстоит дело и с нашими партиями. Они держатся подальше друг от друга; газета тори и газета радикалов не отвечают друг другу, они игнорируют друг друга. Подлинная полемика, справедливые дебаты перед общей аудиторией стали в нашу эпоху большой редкостью. Для искреннего спорщика больше всего важен хороший слушатель. Настоящий энтузиаст никогда не перебивает; он выслушивает аргументы противника так же охотно, как шпион выслушивает планы врага. Но если вы попытаетесь провести реальный спор с современной газетой иной политической партии, вы обнаружите, что между насилием и уклонением от боя не допускается ничего среднего. Вы не получите никакого ответа, кроме клеветы или молчания. Современный редактор не должен обладать тем жадным слухом, который дается в паре с честным языком. Он может быть глухим и молчаливым, и это называется достоинством. Или он может быть глухим и шумным, и это называется беспощадной журналистикой. Ни в том, ни в другом случае спора не возникает, поскольку главная цель современных партийных бойцов – отбежать так далеко, чтобы и не слышать друг друга.