Что с нами происходит?: Записки современников

«Глубокоуважаемый Владимир Иванович. Прилагаемая при сем работа „О геологических циклах“ была мною написана в 1931 году в Томской тюрьме, и в конце того же года она обошла всех крупнейших геологов Ленинграда. Вам ее я не посылал, ибо мне не хотелось обременять Вас заботами по ее продвижению в печать (что связано с рядом препятствий), — конечно, в случае, если бы <Вы> сочли нужным сделать это. Официальный мотив, почему не печатается эта статья и другие мои работы небольшого объема, — это их краткость и необоснованность фактическим матерьялом; а мои крупные монографии… не печатаются по причине их большого объема, — нет бумаги. На самом же деле вероятным препятствием служит диалектический метод, в котором я следую античным философам и отчасти Гегелю (повторяю, — только отчасти), а не Марксу и Энгельсу, с которыми у меня получилось расхождение по основному вопросу, — определение жизни. Если к этому добавить, что я, в бытность мою преподавателем при кафедре почвоведения 1<-го> МГУ в 1925 г.,

по обвинению в принадлежности к п<артии> с<оциалистов-> р<еволюционеров> был отправлен ОГПУ сперва в тюрьму, а затем в ссылку, и что мне в 1931 г. была дана новая ссылка, то становится понятной настороженность в отношении идеологического содержания моих работ. Но идеология — идеологией, — а практика — практикой, а потому с 1930 г. я работаю уже не как почвовед, а как геолог в системе Зап<адно>-Сиб<ирского> Г<еолого>-Р<азведочного> Т<реста>,

[98]

не имея конкурентов по ряду теоретических вопросов. Дело в том, что в тюрьме в 1931 г. я решил проверить свою теорию геологических циклов на Кузнецких угленосных отложениях и пришел к новой схеме, совершенно меняющей представление как о геологии их, так и о запасах, — в сторону их значительного снижения (Вестник ЗСГРТ. № 2. 1931). Среди геологов начался переполох, один за другим они стали переходить на мою точку зрения. Уже на сессии Академии наук в Новосибирске в июне 1932 г. я незримо присутствовал в докладах проф. М. А. Усова и проф. В. А. Хахлова[99] (последний не называл моей фамилии, но это неважно); тем же летом мое положение о малой глубине залегания нижнекаменноугольных известняков было проверено сейсмометрическим путем в той части Кузбасса, где оно предполагалось наиболее глубоким; оказалось, что угленосная толща вместо предполагавшихся 8000 м<етров> оказалась только 600 м<етров>, и только отдельные рытвины (русла палеозойских рек) достигают глубины 2000 м<етров>. Имейте в виду, что до того времени <я> никогда не занимался геологией палеозоя <…>, не видал не только Кузбасса, но и какого-либо другого каменноугольного месторождения. Ссылка служит препятствием к разъездам, а потому мне приходится очень мало ездить и работать больше умозрительным методом. Меня посадили в Комиссию по запасам ЗСГРТ докладчиком по нерудным ископаемым, месторождений которых я отроду не видал, — и как это ни странно, — я работал с успехом. Около года тому назад мне было изменено место ссылки, — из Томска я был переведен в Минусинск; здесь есть библиотеки, но, конечно, для меня здесь очень плохо в отношении книг.