Что такое литература?

Подведем итог: сюрреализм вступает в период упадка, он порывает с марксизмом и компартией. Он хочет по камешку развалить все здание христианотомизма. Очень хорошо. Но весь вопрос в том, какую публику он рассчитывает этим привлечь? Иными словами, в чьих душах он рассчитывает умертвить западную цивилизацию? Сюрреалисты неоднократно повторяли, что не могут обращаться непосредственно к рабочим и что те пока еще недоступны их влиянию. Факты подтверждают их правоту: сколько рабочих пришло на их Выставку 1947 года? Но зато сколько там было буржуа? Таким образом, цель сюрреалистов может быть только нигилистической; их цель – разрушить в умах составляющей их публику буржуазии последние из еще сохраненных ею христианских мифов. Именно это я и хотел доказать.

(7) Эти качества были свойственны им на протяжении сотни лет по причине недоразумения, которое отстранило их от публики и заставило самостоятельно определять меру собственного таланта.

(8) Прево[395]

неоднократно заявлял о своей симпатии к эпикурейству. Однако его эпикурейство переосмыслено и подправлено Аленом.

(9) Если ранее я не говорил ни о Мальро, ни о Сент-Экзюпери, то только потому, что они принадлежат к нашему поколению. Они стали писать раньше нас, и они немного старше, чем мы. Но если нам для того, чтобы открыть самих себя, понадобилась неотложность и физическая реальность конфликта, то огромная заслуга Мальро состоит в том, что он уже в первом своем произведении признал наше пребывание в состоянии войны и стал создавать военную литературу тогда, когда и сюрреалисты, и даже сам Господь Бог склонялись к литературе мирного времени. Если же говорить о Сент-Экзюпери, то, в противовес субъективизму и квиетизму

[396] наших предшественников, он сумел наметить главные черты литературы труда и рабочих инструментов. В дальнейшем я покажу, что Сент-Экзюпери выступает предтечей литературы созидания, нацеленной на замещение литературы потребления. Война и созидание, героизм и работа, которую необходимо выполнить, иметь и быть, удел человека – в конце этой главы станет очевидно, что это важнейшие литературные и философские темы современности. Следовательно, когда я говорю «мы», я полагаю, что говорю и о них тоже.

(10) Что создают Камю, Мальро, Кёстлер, Руссе[397]

и им подобные, если не литературу пограничных ситуаций? Герои их книг находятся либо на вершине власти, либо в тюремных застенках, либо на пороге смерти или пыток, либо накануне совершения убийства; войны, государственные перевороты, революционная деятельность, бомбардировки и массовая гибель людей – таковы их будни. На каждой странице и в каждой строчке под вопрос неизменно поставлен человек во всей его целостности.

(11) Само собой разумеется, что у одних людей сознание богаче, чем других, одни наделены большей интуицией или лучше приспособлены для анализа или синтеза, чем другие; есть среди них и провидцы, а иные люди сильнее предрасположены к прозрению потому, что не выпускают из рук карты, или же потому, что им открыты более широкие горизонты. Но подобные различия проявляют себя a posteriori[398], и оценка настоящего и ближайшего будущего остается предположительной.