Чтоб никогда не наступала полночь

Елизавета никогда не интересовалась, как гостье удается миновать все преграды, окружающие ее покои. Как это произошло в первый раз? Спрашивать означало бы лишь тратить впустую время. Собравшись с духом, она повернулась лицом к женщине в дальнем углу.

При виде гостьи в груди вскипела досада и гнев. Изысканные наряды, бриллиантовые украшения и маска из пудры, белил да румян способны создать иллюзию, видимость неизменной красоты, но то будет лишь видимость, и с каждым прошедшим годом – все менее убедительная. Создание, стоявшее перед нею, было воистину не подвержено старости. Не тронутые безжалостной рукой времени, лицо и фигура Инвидианы оставались такими же безупречными, как и в тот давний день, в Тауэре.

Причин ненавидеть ее у Елизаветы имелось немало, но эта всегда приходила на ум одной из первых.

– Не смей, – ледяным тоном отвечала она, – указывать мне, что делать.

Инвидиана, как всегда, блистала серебром и черными самоцветами.

– Неужто ты предпочтешь проявить слабость? Ее вина бесспорна.

– Ее вовлекли во все это обманом!

При виде гнева Елизаветы дивная не повела и ухом.

– И не кто-нибудь, а твой собственный секретарь.

– Но не без посторонней помощи! – прорычала Елизавета. В тех редких случаях, когда две королевы сходились лицом к лицу, их явно никто не слышал, а потому она могла кричать, сколько душа пожелает. – Сколь велика была твоя помощь? Сколь длинной веревки ты не пожалела, чтобы моя кузина смогла взять да повеситься? А может быть, ты решила не утруждаться сверх меры и просто подделала ее письма? Ведь тебе не впервой! Разве не так ты пыталась приплести ее к убийству мужа? Обернись дело по-твоему, она умерла бы, еще не покинув Шотландии!

В черных глазах гостьи блеснула холодная усмешка.

– Или в дороге, если бы этот нукелави[46] не проявил неожиданной верности. Я предпочла бы, чтоб чудище утопило ее: это сберегло бы мне немало сил, да и твои драгоценные ручки остались бы чисты.

Слова – клятвы телом и смертью Господа и множество прочей божбы – так и рвались с языка. Ах, как бы к месту пришлись они в эту минуту! Как славно было бы доказать: пусть протестантским воззрениям еще не сравниться в силе с католической традицией, однако вера Елизаветы тоже кое-что значит…

Но, опять-таки, чего этим добьешься? Что ни скажи, Марию не спасешь. Участия королевы Шотландской в заговоре против Англии и Елизаветы уже не утаить. Инвидиана об этом позаботилась. Советники, парламент, подданные Елизаветы – все вокруг желают видеть Марию на плахе. Даже сам Яков Шотландский склонился перед обстоятельствами. Последнее его письмо, лежавшее на столе неподалеку, содержало всего лишь вялый протест: дескать, если оставить казнь матери без отповеди, подданные не одобрят…

– А что, если я не пойду на это? – процедила Елизавета. – Ведь ясно, как день: ты хочешь ее смерти ради собственной выгоды. Что, если я откажу? Что, если на этот раз не пожелаю играть роль послушной марионетки?

Инвидиана с ледяным недовольством поджала губы.

– Может, тебе угодно, чтоб я устранилась от твоих дел? Тогда твой конец наверняка будет быстр.

«Проваливай и будь проклята», – едва не ответила Елизавета. Да, английскому государству угрожало многое – и война с Испанией, и позорно проваленная Лестером кампания в Нижних Землях, однако она отказывалась верить, будто сама ее жизнь целиком зависит от королевы эльфов и фей. Она – Божией милостью королева Англии, и тайный кукловод, дергающий ее за ниточки, ей ни к чему.

Вот только существования ниточек отрицать было невозможно. Некоторые из просьб Инвидианы выглядели вполне безобидно, некоторые – наоборот. Эльфийка не требовала от Елизаветы ни демонических ритуалов, ни документов, подписанных кровью. Цена ее помощи была хоть и неочевидна, однако весьма ощутима. Определенная строгость, жестокосердие в некоторых вопросах, к которым сама Елизавета отнеслась бы куда снисходительнее. Непрестанные напоминания о бренности ее жизни, особенно невыносимой в сравнении с вечной юностью Инвидианы. И, наконец, одиночество, порожденное отчасти политическими резонами, отчасти – причинами личного свойства.

Когда-то ее руки домогались немало женихов – и Лестер, и Алансон, и даже король Швеции. Да, брак с любым из них не обошелся бы без затруднений религиозных или политических, не говоря уж о риске утратить независимость правящей королевы… но с кем-то из них она вполне могла обрести счастье. Каждый из них являл собою надежду.

Однако все надежды ни к чему не привели. И в этом, без всяких сомнений, следовало винить ее темную сестру – не знающую любви, бессердечную, вечно одинокую королеву дивных.

Нет, о том, чего стоила незыблемость ее трона, Елизавета никогда не жалела. Возмущало другое – вот это создание, эта тварь, которой она вынуждена была платить.

– Ты должна казнить ее, – повторила Инвидиана. – Что бы к этому ни привело, другого пути перед тобой нет.

Верно. Другого пути действительно нет. За эту правоту Елизавета возненавидела эльфийку сильнее прежнего.

– Оставь меня, – прорычала она.