Чучело белки

Холм, на котором стоял дом, был не очень высокий, но Норману вскоре начало казаться, что он никогда не доберется до вершины. Сердце стучало так же, как в ту ночь, и все было, как в ту ночь, — ничего не изменилось. Как ни старайся, ничего не получится. Изображай хоть послушного мальчика, хоть взрослого, а толку все равно никакого. Ничего у него не выйдет, потому что он всего лишь тот, кто он есть, а этого явно недостаточно. Недостаточно, чтобы спасти его, и недостаточно, чтобы спасти маму. Если кто и может ему помочь, то только она.

Наконец Норман оказался на крыльце, отпер дверь и поднялся на второй этаж. Вошел в мамину комнату, собираясь объяснить все по порядку, но тут увидел ее, спокойно сидящую у окна, и не выдержал. Из его груди начали рваться рыдания — страшные, хрипящие, — он задрожал всем телом, уткнул голову в мамины колени и все ей рассказал.

— Хорошо, — сказала мама, когда он закончил. Казалось, она и не удивилась ничуть. — Можешь не беспокоиться. Предоставь все мне.

— Мама… Если ты поговоришь с ним немного — просто скажешь, что ничего не знаешь, — он, наверное, уедет.

— Но затем вернется. Сорок тысяч долларов — большие деньги. Почему ты ничего не сказал мне о них?

— Я не знал о деньгах. Клянусь, я ничего не знал!

— Я верю тебе. А он поверит? Нет, не поверит ни тебе, ни мне. Скорее всего, он думает, что мы сговорились. Или даже что мы сделали что-то с этой девушкой, польстившись на ее деньги. Ты ведь понимаешь это, да, Норман?

— Мама… — он закрыл глаза, потому что не мог смотреть ей в лицо. — Что ты собираешься делать?

— Для начала, переоденусь, конечно. Мы ведь должны достойно встретить гостя, не так ли? Мне еще нужно забрать кое-какие вещи из ванной, Норман. Ты пока иди в контору и скажи этому мистеру Арбогасту, что я готова его принять.

— Нет, я не могу привести его сюда, если ты собираешься…

И он действительно не мог — не мог даже шевельнуться. Ему хотелось отключиться, но он знал, что это ничего не изменит.

Потому что через несколько минут мистеру Арбогасту надоест ждать. Он поднимется к дому и постучит. Постоит немного, откроет дверь и войдет внутрь. И тогда…

— Мама, пожалуйста, выслушай меня!

Но мама его не слышала. Она переодевалась, прихорашивалась, готовилась. Готовилась.

И вдруг она вышла из ванной: плавно, будто выплыла. На лице свежая пудра и румяна, одета в свое лучшее платье с оборками. Красивая, как на картинке. Вот она улыбнулась и пошла вниз по лестнице.

Но не успела одолеть и половины пролета, когда раздался стук.

Ну вот, началось: это мистер Арбогаст. Норман хотел крикнуть, предупредить детектива об опасности, но горло не послушалось, в нем будто застряло что-то. А затем Норман услышал мамин веселый голос:

— Иду! Иду! Одну минутку!

Больше ей и не понадобилось.

Мама открыла дверь, и мистер Арбогаст вошел. Посмотрев на маму, он открыл рот, собираясь что-то сказать, и при этом слегка приподнял голову. Мама только этого и ждала. Ее рука метнулась вверх, что-то блеснуло — взад-вперед, взад-вперед…

У Нормана заболели глаза, он больше не хотел смотреть. Да ему и не нужно было смотреть, потому что он и так все знал.

Мама нашла его бритву…

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Норман улыбнулся пожилому мужчине и сказал:

— Пожалуйста, вот ваш ключ. С вас десять долларов за двухместный номер.

Жена мужчины открыла сумочку.

— Я заплачу, Гомер, — она положила на стол банкноту и кивнула сама себе. Затем всмотрелась в Нормана, и ее глаза сузились:

— Что-то не так? Вы плохо себя чувствуете?

— Я… Ничего страшного, просто немного устал. Все в порядке. Уже пора закрывать.

— Так рано? Я думала, мотели работают допоздна. А уж по субботам тем более.

— У нас тут не слишком оживленное место. К тому же, уже почти десять.

Почти десять. Скоро будет четыре часа, как… О, Господи!

— Что ж, вам, конечно, виднее. В таком случае: спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Сейчас они выйдут, и он сможет встать из-за стола, выключить свет, запереть контору. Но сначала он выпьет — хорошенько глотнет разок-другой, потому что подкрепиться было просто необходимо. Теперь не имело значения, опьянеет он или нет. Все было кончено… Или только начиналось.

Норман пил с того момента, как вернулся в мотель из дома, — прикладывался к бутылке регулярно, каждый час. Если бы не это, он не выдержал бы, не смог бы сидеть в конторе, зная, что лежит в доме, прикрытое половиком. Он все оставил в прихожей, не пытаясь ничего перетаскивать: просто загнул и подоткнул края коврика. Крови было много, но она не должна была просочиться сквозь плотную ткань. Кроме того, среди бела дня он больше и не мог ничего сделать.