Чучело и его слуга. Я был крысой

– «Урод»? – переспросила Джоан. – Что вы хотите этим сказать?

– Урод и есть урод, – пожала плечами миссис Штоппор. – Полуживотное. Будь он человеком, разве смог бы он жрать всю эту дрянь? Он был…

– Какую еще дрянь? Вы на что намекаете? – Джоан сделала шаг вперед.

Боб почувствовал, что жена вот-вот взорвется, и положил руку ей на плечо.

– Подробности нас пока не интересуют, – сказал он. – Сначала ответьте нам на главный вопрос: где мальчик?

– Он сбежал, – пробормотал мистер Штоппор.

– Когда?

– Этой ночью. Разломал свой фургон. Отличный был фургон, – с горечью добавил балаганщик. – Теплый, со всеми удобствами. А он выломал из него планку. Страшно подумать, во сколько обойдется ремонт. Если, как вы говорите, этот мальчишка у вас под опекой, то, надо думать, вам за него и платить.

– Вы сажаете нашего ребенка под замок, а потом предъявляет нам счет за то, что он сбежал? – Боб криво усмехнулся. – За дураков нас держите? Пойдем-ка посмотрим на этот ваш фургон.

Джоан посмотрела на мужа. Как странно! Боб произнес слова «наш ребенок». Он ни разу еще такого не говорил, да и самой Джоан не приходило это в голову. Но сейчас она вдруг почувствовала, что связана с Роджером так же глубоко, как и с Бобом, и мысленно повторила эти слова: «наш ребенок».

Мистеру Штоппору совсем не хотелось показывать им фургон: ведь на деле тот был далеко не такой удобный, как он уверял. Но спорить с Бобом было бесполезно. Насупившись, балаганщик достал связку ключей, и все вчетвером, включая миссис Штоппор, направились к покинутому обиталищу Мальчика-Крысы.

В фургоне воняло так, что Джоан пришлось помахать рукой перед носом.

– Вы что, держали его здесь? – воскликнула она.

– Он был не слишком разборчив, – пожала плечами жена балаганщика. – Я бы сказала, неприхотлив.

– А ему было из чего выбирать? – рявкнула Джоан. – А это еще что такое? Вы что, кормили его этой пакостью?

– Нет-нет! – Мистер Штоппор зашаркал ногой, запихивая кусок заплесневелого хлеба под кучу соломы. – Мы кормили его как следует! Суп, жаркое… в общем, все как полагается. А это просто… ну… профессиональный корм. Реквизит, во! – вспомнил он правильное слово. – Вот как это у нас называется. Реквизит.

– А у нас это называется объедки, – проворчала Джоан.

А Боб уставился на выломанную доску и, приглядевшись внимательно, сообщил балаганщику:

– Он этого не делал. Вы, небось, руками в жизни не работали, а то бы и сами сразу догадались. Следов-то от рычага не видать. Ну-ка, пойдем наружу!

Они обошли фургон, Боб наклонился и указал на царапины, оставшиеся на соседней доске.

– Вот, видите? Кто-то поработал ломиком. Да не изнутри, а снаружи. Кто-то пришел и выпустил его.

Он выпрямился и посмотрел мистеру Штоппору в лицо, а потом внезапно ткнул его в грудь пальцем, мощным, как таран. Мистер Штоппор покачнулся и попятился.

– Ай! Что вы делаете! Давайте только без рук…

– Это все ваша вина! – громыхнул Боб, и голос его тоже стал как таран – очень тяжелый, из прочного, твердого дуба.

– Ничего подобного! Я тут ни при чем! – взвизгнул мистер Штоппор. – Мы делали все, чтобы он оставался с нами!

– Ну и куда же тогда он подевался?

Котелок варит

Мальчишки в подвале проспали большую часть дня, и Роджер тоже. Проснулся он от того, что кто-то тряс его за плечо. Роджер открыл глаза и увидел, что Билли протягивает ему новую одежду.

– Вот, – сказал Билли. – Принес тебе кой-какое тряпье.

– Ты что, все это купил? – изумился Роджер при виде такой щедрости.

– А я смотрю, котелок у тебя варит, – ухмыльнулся Билли. – Скажем так: я это реквизировал. Ну давай, скидывай свои лохмотья и одевайся.

Роджер натянул новую рубашку, накинул куртку и гордо расправил плечи. Из оборванного мальчишки-пажа он словно разом превратился в кого-то крутого… кого-то, у кого котелок варит что надо!

– А теперь, – сказал Билли, – ты начнешь сам зарабатывать себе на хлеб. Раньше у нас с ребятами был классный ползун, да только вот беда – жрал слишком много. Ну и, ясное дело, разъелся. Однажды пошел на дело и застрял. Мы, конечно, попытались его вытащить – и так, и эдак, да все ни в какую. Пришлось его там и оставить.

– И его поймал Стребитель?

– Не знаю. Может быть, а может, и нет. Но до тебя тому ползуну было далеко. Ты не застрянешь.

– Ага, – Роджер закивал головой, чтобы Билли в нем не сомневался. – Я точно не застряну.

– Вот потому-то я и положил на тебя глаз – там, на ярмарке. А вчера ночью, когда увидел, как ты вылезаешь из фургона, убедился окончательно. Ты – всем ползунам ползун. Другого такого во всем мире не сыщешь.

Роджер просиял.

– Значит, мне уже сегодня надо будет ползать? – спросил он.

– Вечером, – уточнил Билли. – Мы живем по ночам. Прямо как ты, Мальчик-Крыса. Ночной ползун.

– Точно! – подхватил Роджер. – Это я.

Понемногу просыпались и остальные мальчишки. Все говорили Роджеру «привет!» и восхищались его новой одеждой, а вскоре на печке зашипела большая сковорода с яичницей и ветчиной. Роджеру дали кусок сыра, огромный, как два его кулака, и это заняло его надолго.

Когда все поели, а на дворе стемнело, Билли сказал:

– Ну все, парни. Стройся!