Чудеса Дивнозёрья

Каково же было её удивление, когда, проснувшись одним погожим утром (уже после той дурацкой истории с вишнями), Тайка обнаружила на термометре плюс тридцать. Даже для бабьего лета это было как-то чересчур. К обеду стало немного прохладнее: ртутный столбик опустился до двадцати шести. Зато к ночи похолодало — восемь градусов. Ну и скачки! Не удивительно, что голова разболелась и она опять не смогла сделать домашку по алгебре. Никифор — тот вообще из-за печки весь день не вылезал и всё сетовал на сумасшедшую погоду и старые больные кости. Пушок, по обыкновению, ныл, поминая то глобальное потепление, то вселенский заговор против коловершей.

— Вымрем, как те динозавры! — сетовал он, скорбно хрустя чипсами. — Я вот, кажется, уже начинаю…

— Не вымирай, пожалуйста, — Тайка почесала его за ушком. — Вот увидишь, погода скоро наладится. Осенью всякое бывает…

Ох, как же она ошибалась!

На третий день этих ужасных перепадов стало худо уже всем. Впору было подумать, что мир сошёл с ума. Или что Пушок был прав и тут не обошлось без тайны, которую надо расследовать во что бы то ни стало.

Вдобавок тётка Дарья снова позвонила, плаксивым голосом пожаловалась, что неизвестная плодожорка теперь повадилась таскать её сливу, и попросила какого-нибудь ведьминского дуста и зелье от головной боли заодно. Ну что тут будешь делать? Как ни хотелось Тайке посидеть дома, а пришлось собираться и волочить ноги в соседский сад.

У калитки её встретил белобрысый племянник тётки Дарьи — Никитка.

— Привет, — он махнул Тайке рукой. — Это ты тётя-ведьма, что ль?

— Ну, я, — она протянула парнишке пакет с зельями. — Вот, передай Дарье Александровне, а я уж заходить не буду.

— Ты погоди, — Никитка, насупившись, взял пакет. — У меня к тебе тоже дело есть. Важное.

Ишь ты, маленький, а уже такой серьёзный. И говорить пытается не звонким мальчишеским голосом, а глуховатым баском, явно кому-то подражая. Мужичок растёт!

Тайка улыбнулась:

— И какое же?

— Ты в птицах разбираешься? Я тут наловил десятка два. Но они странные какие-то… Зерно не жрут, насекомых тоже. Никогда таких не видел, а уж я-то всех птиц в округе знаю. И даже тех, которые здесь не водятся. Мне папка энциклопедию подарил на день варенья.

— И чем же ты их кормишь, если они ничего не едят? — сама Тайка птиц любила и в другое время с удовольствием поболтала бы с маленьким орнитологом, но сейчас ей хотелось поскорее добраться до дома и прилечь — желательно с мокрым полотенцем на голове. Погода опять менялась, будь она неладна.

— Ягодами, — Никитка опустил взгляд долу.

— Погоди, так это ты, что ли, сливу обобрал? — ахнула Тайка. М-да, кажется, воришка нашёлся там, где не ждали…

— А что мне ещё оставалось делать? Они же с голоду подохнут!

— Отпустить их на волю, конечно! Зачем ты вообще ловишь птиц? Им сейчас в тёплые края улетать надо. А зимой чем ты их кормить будешь? Свежие ягоды знаешь сколько стоят?!

— Я их ловлю, чтобы изучать, — насупился Никитка. — Веду дневник наблюдений. В школу потом отнесу. Мне кажется, я открыл новый вид, понимаешь?

— Это вряд ли, — Тайке было жаль расстраивать парнишку, но какой уж тут «новый вид»? Смех один. Скорее всего, мальчик просто встретил незнакомую птичку, которой не было в детской энциклопедии.

Но Никитку было не переупрямить:

— Пойдём в сарай, я тебе покажу, Фома неверующая! Их знаешь тут сколько? Тьма-тьмущая! И новые всё прилетают и прилетают. Пытаются клетки открыть и своих подружек на волю выпустить. У них это… как его… стайное поведение.

— Так ты их ещё и в клетках держишь! — Тайка схватилась за голову. — Горе-орнитолог! Тебе не говорили, что так нельзя? Дикая птица может оперение о прутья повредить и никогда больше летать не сможет. Вот я твоим родителям пожалуюсь!

— Правда? А я не знал… — взгляд у Никитки стал несчастным. — Ну, там у меня большие клетки, кроличьи… Всё равно нельзя? Тогда тем более идём скорее. Посмотришь, а потом мы их выпустим.

В бревенчатом сарае было темно и пыльно, но мальчик вытащил из кармана фонарик, зажёг его, залез на табуретку и повесил на крючок, вбитый в потолок. Птицы в клетках шарахнулись в стороны, и Тайка ахнула — от громких птичьих жалоб у неё зазвенело в ушах.

— Спаси нас! — пищали они. — Здесь темно. Страшно. Жарко. Холодно. Плохо. Я хочу есть. Почему нас заперли? Надо лететь! Скорее! Разобрать плетёные короба! Освободить дорогу осенним ветрам!

Никитка не обманул — таких странных птиц даже Тайка отродясь не видела. Не очень крупные — размером примерно с дрозда, но с очень ярким опереньем — оранжево-жёлтым, похожим на цвет осенней листвы. Ну или на лисий мех.

— Тише вы! — прикрикнула она, и птички замолчали. На Тайку уставились несколько десятков внимательных чёрных глаз-бусинок.

Наконец одна из птиц — видимо, самая старшая или просто главная в стае, — щёлкнув клювом, прочирикала, обращаясь к товаркам:

— Так. А это ещё кто такая, девочки?

— Я ведьма-хранительница Дивнозёрья, — Тайка решила ответить сама.

— Ты их понимаешь? — охнул Никитка. — А что они говорят?

Оранжевая птичка, недоверчиво склонив голову набок, повторила вслед за мальчиком: