Чудеса Дивнозёрья

Что ж, теперь можно было не сомневаться, что эта осень непременно будет доброй: с кострами, звёздами, птичьими перекличками и золотыми дорожками в саду, с запахом прелой земли, крепким грибным духом и ароматами свежесваренного варенья — непременно с корицей и мёдом, а ещё, конечно, с тёплыми яблочными пирогами, тыквенным печеньем и вкуснющим какао по утрам — сразу же после пробуждения. Не печаль, что лето прошло: ведь осенью можно кутаться в мягкие пледы, носить большие уютные свитера и тёплые шарфы и, конечно, согреваться теплом дружеских слов и объятий — уж чего-чего, а этого у Тайки было в достатке. Как и тепла в душе, которым она готова была щедро поделиться с каждым хорошим человеком. Да и не-человеком тоже.

Задрав голову, она глянула в серое небо (щёки тут же покрылись бисеринками дождя, нос защекотала морось) и, улыбнувшись своим мыслям, шепнула:

— Ну, здравствуй, осень!

Компот удачи

— Эй, ну что вы сидите такие смурные и кислые? — Пушок не знал, что ещё сделать, чтобы взбодрить это унылое царство. — Где радость? Где веселье, спрашиваю?!

Он уже и пряников каждому подвинул поближе, и анекдотов с десяток рассказал, и на столе сплясал. Только танец его никто не похвалил, пряники не попробовали (ух, лучше бы сам всё съел) и даже над анекдотами посмеялись больше из вежливости.

— О-хо-хо… — вздохнул леший Гриня.

Он сидел, подперев скулу кулаком, и нервно дёргал бахрому на скатерти.

— О-хо-хо… — повторила за ним Тайка.

— Никифор, ну хоть ты не говори «о-хо-хо», ладно? — взмолился коловерша.

Домовой поскреб в клочковатой бороде и нехотя пояснил:

— В общем, у нас тут вечеринка неудачников. А твоё наигранное веселье только пуще сердце травит, понимаешь? Не хочешь участвовать, так не береди больное, лучше лети делами займись, черники покушай…

— Так-так-так, — Пушок застучал когтями по столу. — Я тут из кожи вон лезу, чтобы их развеселить, а они… пф, никакой благодарности!

— Да не надо нас веселить, — буркнула Тайка. — Понимаешь, просто я опять завалила алгебру, завтра вот переписывать буду. Ох, хоть бы на трояк натянуть…

— Какая ерунда, — отмахнулся коловерша. — Ну, подготовишься — и сдашь, делов-то. Чего сидишь тогда? Шла бы учить.

— Да у меня формулы из ушей скоро полезут! Не могу я больше…

— Ладно, отдыхать — это тоже важно. Но смотри, долго не бездельничай! Гринь, а у тебя что стряслось?

— Да на права сдавал… — леший продолжал терзать ни в чём не повинную скатерть. — И не сдал. Катерина говорит, мол, коли поедем летом на юг, нужно, чтобы все документы были в порядке. А то как поймает меня Мотобат…

— Это что за зверь такой? — коловерша на всякий случай прижал уши. — Опасный? Больно кусается?

— Да не зверь энто, а полиция такая специальная, на мотоциклах, — вздохнул Гриня. — Меня, понимаешь, остановили однажды, дык я им глаза отвёл, голову заморочил и дальше поехал. А Катерина разозлилась, говорит, мол, не дело это: всё должно быть по-честному. Ну я и решил: коли так, пойду экзамен сдам. Кто ж знал, что они там так придираются? Подумаешь, не доехал лишние десять сантиметров до линии… Ух, гады!

Он погрозил в пространство могучим кулаком, и коловерша на всякий случай отпрыгнул подальше. Гриня — он ведь могучий: может и сосну ненароком свалить. Такому под горячую руку попадёшься, и всё — плакали твои пёрышки.

— Понятненько… Ну а ты, Никифор, чего не сдал? Экзамен на лучшего домового?

— Дурачок ты пушистый, — Никифор, насупившись, натянул картуз на нос. — Нетути таких ехзаменов. Я эта… стыдно сказать… хотел Анфиску погулять позвать. Ну помнишь, Фантика нашего сестрица?

— Помню, как же. И что она? Отказала?

— Дык струсил я, не позвал… а таперича они с домовым Фомой по ягоды пошли. О-хо-хо…

— Вот, ты всё-таки сказал это! — насупился Пушок.

— Что?

— Ну это ваше всеобщее «о-хо-хо». У меня от него скулы сводит так, будто сливу кислую сожрал. Раздули, понимаешь, проблемы из пустяков!

— Ну извини-и-и, — обиженно протянул Гриня. — Не всем же быть вечно весёлыми, как ты. Иногда и покручиниться можно, ежели повод есть. Ты б это… не лез лучше б.

— Вот смотрите, заведётся у вас тоскуша, потом век не избавитесь! — беспечно фыркнул Пушок. — Знаете, у других и похуже проблемы бывают, между прочим. А у вас — ерунда какая-то на постном масле. Тьфу — и растереть. Знаете, что я тут на днях в интернете нашёл? Тренинг по позитивному мышлению! Сейчас всему вас научу. Садитесь поудобнее, мысленно окунитесь в свои невзгоды, а теперь вообразите, что они — просто мусор. Ну вроде как шелуха от семечек. Представили? А теперь давайте метлой её, метлой! Ой-ёй! Тая! Что ж ты творишь, окаянная? Это же мой хвост! Очень красивый, между прочим! Меня-то метлой за что-о-о?!

М-да, похоже, тренинг по позитивному мышлению не задался. Пушок, яростно работая крыльями, вылетел в окно и, кувыркнувшись в воздухе, устроился на вишне, чтобы почистить пострадавшие (к счастью, не сильно) пёрышки.

— Да что я не так сделал-то? — бурчал он, раздувая щёки. — Злые вы какие-то, улечу я от вас…