Чудеса Дивнозёрья

Никифор всё играл, Пушок отплясывал, а Тайка вдруг почувствовала себя лишней на этом празднике жизни. Вон как у них здорово получается, могли бы и одни управиться… На глаза навернулись непрошеные слёзы.

Зима, заметив это, подошла, взяла её руки в свои и легонько коснулась Тайкиного лба прохладными губами. От поцелуя Зимы на сердце полегчало, но печаль до конца не ушла, просто затаилась до поры.

А молчаливая красавица выдохнула ещё одну тучку, похожую на лошадку, уселась на неё верхом и, пришпорив небесного скакуна, умчалась, помахав рукой на прощанье.

Домовой убрал балалайку:

— Вот же, — хмыкнул он, — сколько чудес на белом свете! Век живи, а всех не увидишь.

— И это всё? — коловерша обиженно наморщил нос. — Я думал, она хоть скажет что-нибудь… Ну там: «Спасибо, была рада знакомству, Пушок молодец, хороший мальчик», — или хотя бы поможет нам отсюда выбраться. Эх, пропадём теперь ни за грош…

— Погоди причитать, — отмахнулась Тайка, — лучше взгляни: она же нам дорожку оставила.

Так и было: туманная пелена рассеялась, явив тропку, которая начиналась у Тайки под ногами и вела сквозь врата прямо к их старому домику в Дивнозёрье. Там, в саду, крупными хлопьями шёл снег. Он уже успел припорошить ветви деревьев и подарить алым ягодам рябины нарядную белую опушку. В окне горел свет, похожий на маленький мерцающий огонёк свечи (а ведь, уходя, они точно всё погасили). В воздухе пахло дымком от берёзовых поленьев, еловыми шишками и тёплой смолой.

Тайка первой ступила на тропинку. Никифор с Пушком поспешили следом — и вовремя: створки ворот захлопнулись за спиной, золотой свет померк. Но друзья уже были в безопасности — посреди садовых деревьев, которые под снегом казались краше, чем даже хрустальные яблони из Дивьего царства.

Дверь скрипнула, и на крыльце появился румяный Ванёк-снегирёк в толстом вязаном свитере. Улыбаясь, он замахал руками.

— Давайте скорее в тепло! Я вам тут чайку заварил и гостинцев принёс от дедушки.

Оказавшись дома, Никифор сразу же забрался на печь — у бедняги зуб на зуб не попадал от холода и вся борода обындевела. Снег на шерсти и перьях Пушка в тепле быстро растаял — пришлось Тайке вытирать коловершу полотенцем, а потом еще и заворачивать в плед, чтобы тот не разболелся. Она сама едва успела переодеться в тёплую пижаму, а этот пушистый обормот уже распоряжался за столом:

— Так, несите-ка к чаю малинки с медком. А что? Для профилактики самое то!

— Есть средство получше, — Ванька поставил на стол блюдо с тремя пышками в форме солнца. — Дед говорит, мол, день увеличился на воробьиный скок да заячью лапку. Угоститесь солнышком, и, пока не кончится зима, никакая хворь вас не возьмёт. Можете хоть на снегу спать.

— Спасибо, — Тайка откусила кусочек и заулыбалась. — Ой, вкусно-то как!

Снегирёк достал мешок:

— Тут ещё пряники-козули есть и петушки на палочке — для сладкой жизни. А в новогоднюю полночь дед велел каждому из вас загадать желание.

— И оно исполнится? — ахнул коловерша.

Парнишка пожал плечами.

— Он просил передать — я наказ исполнил. А там кто знает, может, и впрямь расстарается дед, сотворит чудо чудное.

Пушок мечтательно закатил глаза, а вот Тайка задумалась совсем о другом:

— Слушай, Вань, а чего ты сам к Зиме не пошёл? Чего испугался? — она подпёрла щеку кулаком и зевнула: в тепле её немного разморило.

Парнишка надул щёки:

— Чё сразу испужался? Зимушка — бабуля моя родненькая, между прочим.

— Тогда, может, в гости её позовём на пряники? — ехидно предложила Тайка, глядя, как бледнеет Ванькино лицо.

— Н-нет, не надо! Она мне уши надерёт! — парнишка шмыгнул носом. — Понимаешь, я однажды мимо пролетал и платье ей испачкал. Ну, знаешь ведь, как птички пачкают? С тех пор на глаза показываться не смею…

— Ну ты балбес! — хохотнул Пушок. — И что бы ты делал, если бы нас случайно не встретил?

Снегирёк хихикнул:

— А кто сказал, что это было случайно?

— Погоди! Хочешь сказать, ты меня нарочно доставал? — коловерша выпрыгнул из пледа, гневно сверкая глазами.

Ванька кивнул.

— Угу, мне сказали, мол, хочешь помощи — иди в Дивнозёрье к ведьме, она жалостливая, подсобит, чем сможет. Ну я и решил — раз жалостливая, то надо… ну, чтоб наверняка…

— Ещё и ушибленным притворялся?! — у Пушка аж хохолок на голове вздыбился от негодования.

— Перестаньте, — Тайка сунула пряник прямо коловерше в пасть. — Скоро Новый год. Кто же накануне праздника ссорится?

— Я больше не буду, — пробурчал Ванёк-снегирёк.

— Бабуфке ффоей фкажи, — Пушок с упоением грыз пряник и, похоже, больше не злился.

Мир был восстановлен, но на душе у Тайки всё равно скребли кошки.

— Хозяюшка, а когда ёлку будем наряжать? — донёсся с печки густой бас домового. — Уж пора бы…

— Ну, давайте сейчас, — она со вздохом поднялась с места. — Пушок, неси верёвку и табурет. Никифор, тащи из кладовки коробку с игрушками. Только на стремянку лезь осторожно, она шатается. Вань, поможешь нам? Собери пока чашки.

Она взяла тряпку, смахнула со стола крошки и всё-таки произнесла вслух то, что не давало ей покоя:

— Эх, а жаль, что на заповедной поляне от меня толку было мало…