Чудо-юдо, Агнешка и апельсин

Вернулись из города Петровские. Витек первым делом заглядывает к приятелю:

- Михал, ну, как ты? Мама говорит, что тебя нужно веревкой к кровати привязать, пока ты совсем не поправишься.

- Мама купила нам носки, - хвалится Геня. - И тебе тоже…

- И трикотажные майки в полоску, как тельняшки у матросов, и нам и тебе. Тебе на два размера больше, чем мне, - добавляет Витек.

- Ваша мама - мне? - удивляется Михал.

- Ну да, твой дядя просил. А то он встретил какого-то приятеля, и они пошли пиво пить.

- Знаю я это пиво! - бурчит Михал. - Дело ясное.

- А попробуй угадай, что мне еще подарили, - таинственным шепотом продолжает Витек. - Угадай!

- Ботинки? Брюки? - пытается отгадать Михал.

- Нет, подешевле - сам знаешь: ждем квартиру, на мебель копим.

- Ну, говори, что? - Михала разбирает любопытство.

- Альбом настоящий, для этикеток, - с гордостью сообщает Витек.

- Альбом? Не врешь?

- Сам увидишь. Сейчас принесу. Это, наверно, папа уговорил маму, сама бы она вряд ли раскошелилась.

- Ого-го! - изумляется Михал, не без оснований считая про себя, что в этом деле есть и его заслуга. Жаль только, что Витек об этом уже не помнит.

- Голова у тебя не болит? - заботливо спрашивает Витек. - Когда тебя несли сюда, ты все стонал: «Голова, голова»… Ну и переполошил ты всех! Ужас! Агнешка больше всех испугалась! Она первой помчалась за медсестрой… Погоди, сейчас принесу подарки и все тебе расскажу.

Уже минуту спустя друзья рассматривают подарки, и наибольший интерес вызывает, конечно, альбом. Михал садится в кровати, и вместе с Витеком они начинают разбирать и раскладывать этикетки.

- Михал, а знаешь, Гражина все у меня выпытывала об Агнешке: а кто она, а что она, а откуда она тебя знает. Не верила, что Агнешка живет в нашей квартире, чуешь?

- А ей-то какое дело?

- Вот и я думаю. А видел, как она расфуфырилась?

- Кто? Агнешка? У нее и нарядов-то никаких нет.

- Не Агнешка, а Гражина.

- А… Видел: желтые кеды, серые штаны и зеленый свитер. Как петух африканский.

- Ха-ха-ха! Ты не вздумай только ей сказать, а то она взбесится.

- Ну и пусть бесится. Я же правду говорю. Скажи, - повернулся он к вошедшей в это время Агнешке, - правду надо говорить или не надо?

- Надо, - не задумываясь ответила Агнешка.

- Вот видишь! - обрадовался Михал.

- Чего ты радуешься? Агнешка просто не знает, о чем разговор. Агнешка, разве ты скажешь рыжему, что он рыжий, а горбатому - горбатый?

- Ни за что на свете!

- При чем тут горбатые, о них разговора не было! - запротестовал Михал.

- А при том! Для тебя правда только то, что тебе самому кажется. Если ты считаешь кого-нибудь дураком, то тут же и орешь: дурак!… дурак!…

- Витек, иди ужинать, мама зовет, - заглядывает в дверь Геня.

Витек уходит.

- Помнишь, - обращается Михал к Агнешке, - мы с тобой говорили один раз о том, что в человеке самое главное. Ты сама тогда сказала: правда. А теперь…

- Я и теперь говорю: правда. Это значит, когда человек не притворяется, не лицемерит, не обманывает… ну, словом, когда человеку можно верить.

- Точно! А мне вот можно верить, потому что я рыжему всегда скажу, что он рыжий. А что же, по-твоему, надо врать?

- Врать не надо, но зачем это говорить? Ведь рыжему или горбатому это неприятно.

- Но это же правда…

- А ты забыл, - напомнила Агнешка, - как один раз нарисовали на тебя карикатуру - ты тогда разозлился, как оса!

- А зачем насмехались?

- Мне кажется, что говорить горбатому правду без всякой нужды - это тоже насмешка…

Михал задумался, размышляя, видимо, так ли все это, как говорит Агнешка.

- А ты знаешь поговорку: «Правда глаза колет»? Значит, все правильно. Нет, я всегда буду стоять за правду.

- Но за добрую, а не злую.

- Вот-вот, добро… зло… Это ты от пани Анели наслушалась. А ты знаешь, для кого она добрая? Только для своего Пимпуса!

- Вот и неправда. Если бы пани Анеля, твой дядя и моя тетя не были добрыми, здесь было бы совсем плохо, просто до невозможности!

- До невозможности, - повторил Михал, внимательно глядя на девочку. - Там, в Жешове, тоже было «до невозможности», да?

- Да, - коротко ответила Агнешка, отворачиваясь, чтобы не было видно ее лица. - Я туда больше никогда…

В этот день дядя вернулся домой раньше обычного. На кровать племяннику он положил большой пакет с апельсинами.

- Скажу тебе, Михал, откровенно: боюсь я ехать в это заграничное путешествие.

- Почему?

- А потому. Если ты при мне здесь такие номера постоянно откалываешь, что же будет после моего отъезда?

- Не бойтесь, - нахмурился Михал. - А еще лучше, если я в тот же день или на денек пораньше уеду домой.

- Ну нет! Я попросил Петровскую, чтобы она за тобой приглядывала. А как тебе понравились подарки?

- Подарки? Разве это не на мамины деньги? - удивился Михал.

- А если на мамины, так что? Ох, и чудак ты, Михал! Право слово, чудак! Ну, да ладно, у тебя есть оправдание.

- Какое еще оправдание? - Михал подозрительно взглянул на дядю.

- Сотрясение мозгов, вот какое! Тебя же стукнуло.

- Вы сегодня веселый, - не остался в долгу Михал.