Чудо, тайна и авторитет

— Дух, — прошептал К. Догадка окрепла. — Так сложно дышать… он здесь? Кто он?

— Открывай дверь, — велел призрак. — И все узнаешь.

Вот, значит, как? Пироги, пляски, а теперь холодная смердящая прорубь. И бросили без предупреждения, и давят на голову, и твердят: «Ныряй» — без тени милосердия. Нет, К. был готов. Был, вот только, как ни пытался, не видел смысла становиться зрителем паскудных извращений. Нуждался он совершенно в ином. Две странные, бессмысленные картинки ему уже подсунули… нужно еще? Он покачал головой, не скрывая сомнения.

Глаза старика опять загорелись, как на кухне, где украли свет ламп, — и два сердитых ожога вспыхнули прямо у К. в сердце. По сухим губам пошла трещина усмешки.

— Ну что ты? Замысла иного тут нет и быть не может. Не зли.

Замысла? И правда, похоже, разозлился он не на шутку. Оттого, что вот так внезапно идет не по плану задуманное им «хождение по мукам»? Выглядело как недурное наказание, учитывая содеянное К. в прошлом. Выглядело… заслуженным завершением скитаний в прошлом. Но К. упрямо дернул плечами и чуть отступил, опасаясь, что его опять схватят, словно щенка, и швырнут, а то и пропихнут куда-то. Ну нет.

— А где в твоем замысле смысл? — напрямик спросил он. Походит он по мукам, походит… да только не по чужим. — Нужно-то мне от тебя иное, а это… к чему?

Призрак молчал, точно давая шанс отступиться, поддаться, забрать вопросы назад. Смотрел, мерцали алмазы на его кресте. И под взглядом этим К. не мог не признаться хотя бы себе: не все в его упрямстве диктовалось простой логикой сыщика, нуждающегося в именах, не в зрелищах. Предательски, спонтанно им овладел скользкий страх, который толкает не бить или бежать, но лишь беспомощно застыть. Так боятся не прыгнувшего, но еще достижимого для выстрела тигра, а гадюку, обвившуюся уже вокруг ноги. Старик хочет застать Василиска. Не просто застать — показать все, что это чудовище безнаказанно делало, вкрадываясь в ночные кошмары и обращая их явью. Заставить лицезреть — вот так, не имея возможности вмешаться, переживая то, что раньше лишь воображалось…

— Ты ничего иначе не поймешь подлинно, — шепнули ему наконец.

— Я и так понимаю, — как можно тверже, но и как можно миролюбивее возразил он. — Нет, не так, я представляю, ощущаю все мучения этого… — Он сглотнул, потерялся и повторил: — Кто это сделал? Назови его, и давай покончим. Мне будет что сделать далее.

Стук в ушах прошел. Тишина там, в комнате, все еще была густой, густой до дрожи: что с мальчиком? Но упасть в ужасную фантазию о его гибели К. не успел: цепи духа звякнули, словно в разочаровании.

— Покончим… Ты хочешь развенчания или подтверждения, но этого мало. — В душу опять уставились грозные глаза. — Мы пришли за

правдой, а она здесь, вся правда только здесь и сейчас, и ты вот-вот сложишь ее из частей. — Тон еще остыл, резанул. — Если, конечно, в действительности готов к ней, а не тратишь впустую мое время!

К. и сам уже потихоньку жалел, что заговорил так малодушно и упрямо одновременно. Будто мальчишка; нет, барышня; нет — Нелли и не подумала бы топать ножкой, не пустилась бы с высшим созданием в капризы: «Я буду делать так, а не эдак». Он облизнул губы, снова принялся ладонями щупать бока и плечи, опустил глаза, силясь просто выиграть немного времени и овладеть собой… но тут что-то изменилось в самом воздухе, и руки его сами упали, а тело заныло, будто налитое свинцом. Коридор, прежде темный, но все же четкий, стал заполняться туманом. Стены задрожали и надвинулись. По ним пошла какая-то ледяная взвесь.

— Плохо, — отчеканил дух с досадой. — Доигрался, злишь время. — И добавил: — Не думал, что ты еще и жалок…

К. не успел вспылить. Пол дрогнул; стены снова шевельнулись; дом словно сжался комком, а потом раздались далекие шаги. Они были мягкими, тихими — человек почти не поднимал ног. Так действительно могла бы двигаться по коридору огромная змея с гибким скользким телом. До двери ей оставалось немного. Зато это значило…

— Так он еще снаружи! — выпалил К. облегченно, а дух воззрился на него еще злее. — Так хватит же! О чем спор? Мне всего-то нужно увидеть его лицо, это правда!

Может, зря. Но никогда не мог он побороть это оголтелое мальчишество: «Вы выше меня, но мне знать лучше, в чем вы скоро убедитесь». Так он держался со всеми старшими чинами, да и просто старшими. И — может, в силу его цепкой натуры — обычно они отступали, признавая неправоту, или готовы были искать истину в споре. Но не здесь.

— Всего-то… — сплюнул дух и засмеялся, будто не слышал большей ереси, но К. было что добавить. «Жалок» все еще жглось под кожей. Это он-то? Он?

— Ты сказал, что владеешь Тайной, но пока все твои тайны какие-то… — Он запнулся, но дерзнул: — Пустые. А эта, — он кинул новый взгляд на дверь, — и не тайна вовсе, я знаю, все знаю, как его терзали, я… Зачем?!