Чудовище для проклятой (СИ)

А пока тихо беззвучно плачу, откинувшись спиной на край небольшой купели и подставляя голову под струи воды. Немного слабости. Выплеснуть ужас от всего произошедшего. Слезы отлично позволяют выбросить из души все лишнее. И уже с новыми силами взяться за предстоящие нелегкие дела.

Постепенно на бледной коже проступил румянец.

Ничего, ано, посмотрим, кто из нас ещё выиграет!

Часть 3. Неприятности прилагаются

Я ушла ранним утром — проснулась, как по часам. Похоже, тоже одно из свойств нового тела. Разум ещё был полон обрывками ночных видений, сердце громко стучало, не в силах избавиться от наваждения…

Зато многое становилось понятно.

Так же, как эти цифры на часах. Больше не нужно никого спрашивать.

Дрогнувшие пальца приоткрыли крышку.

“69. 63. 23. 2”.

Дни. Часы. Минуты. Секунды.

Столько времени у меня осталось, чтобы найти шанс выжить.

Лоб покрылся липким потом. Нет уж!

Обтерлась полотенцем, накинула свежее платье — ещё более страшное, чем предыдущее. Хорошенького, положим, понемножку. Пора и честь знать. Теперь ятем более не останусь здесь, в сытой мнимой безопасности покровительства чужака, и не сдамся.

Выйти удалось на удивление легко — вчерашнего оборотня не было, а приветливая молодая женщина, вполне человеческого вида, только кивнула в знак приветствия и не приставала с расспросами. Следить не должны, раннее вставание явно не входило в число добродетелей здешних дэсс и нэсс, но… Береженого и Творец бережет.

Попетляю. Главное, самой по-настоящему не заблудиться.

Странно — пережив одну смерть, от перспективы вскоре умереть снова я не пришла в ужас. Сознание оставалось ясным, хотя легкий страх и присутствовал.

Все же Каарра дэль Гиррес умерла не просто так — не выдержала ужаса ожидания. На девочке висело проклятье, а бездновы часы указывали время. Отмеренное ей время. Изящная издевка. Кто его наложил? Я не помнила. Память молчала. Почему это случилось и где? Родители Каары вместе не жили — поссорились и разъехались по разным домам. Семейство было достаточно знатным и не бедным, но в столичные города не лезло. Их город находился на плато, что парило на северо-востоке от столицы.

Старые сапожки тихо скрипели от натуги. На улице было совсем не жарко. Сначала — в банк. Я помнила, что они работают круглосуточно. По крайней мере, в больших городах.

Сзади раздался громкий возглас и стук копыт, заставивший шарахнуться в сторону. Мимо промчалась упряжка ларгов — особой породы копытных, которые заменяли лошадей, но могли развивать куда большие скорости.

— Пош-шшлииии! С дороги! — громкий возглас.

Я еле успела прижаться к стене, чтобы не попасть под копыта.

И хорошо, что не стала сразу возвращаться назад на дорогу — хотя места для пешеходов здесь явно не хватало. Мчался второй экипаж — на этот раз — безмолвно.

А в этот самый момент дорогу перебегал мальчишка. Мелкий, худенький — лет десять на вид. Одежда бедная, латаная, но чистая. Куда-то спешил с самым отчаянным видом — вот и не смотрел по сторонам.

Уже подаваясь вперед, понимала — его вытолкну, сама уйти не успею.

Я не думала о смерти. Только о том, что этот мелкий вихрастый глупыш не должен так страшно и глупо погибнуть. Мы были не на поле боя. Я не была героиней. Я тоже очень сильно хотела улыбаться солнцу и небу. Но иногда второго решения не существует. И шагаешь вперед, разделяя все на до — и после.

Мир утратил краски и звуки. Только раскрылся в беззвучном вопле рот мальчишки, которого успела с силой оттолкнуть прочь. Только мелькнули совсем близко остро наточенные копыта ларнов, колыхнулся сюртук возницы.

Я даже глаза зажмурить не успела.

Мир остановился. А между мной и мчащейся каретой встала высокая темная фигура. Как-то странно скрестила пальцы — и махнула рукой наискосок, словно молнию расчерчивала.

И карета… замерла. Просто застыла буквально в шаге от нас. Замерли ларны, роняя пену с морд, замер кучер, чье лицо исказилось в гримасе ужаса. Застыла коробкой карета — из черного дерева, без гербов, но явно не дешевая.

Мужчина — а что передо мной стоит именно мужчина — и точно не человек — ясно определенно — опустил ладонь. Буднично, спокойно, отряхнул чуть запылившийся темно-синий плащ. И медленно развернулся.

И на мой мир обрушились звуки. Они противными настойчивыми дятлами били по голове и сердцу, заставляя пошатнуться. Руки тряслись, но из горла ни всхлипа не вырвалось. Паршивая особенность. В душе могу хоть навзрыд рыдать, а в реальности — ни слезинки. Только руки трясутся.

Чужие ладони придержали за плечи. Перед глазами все плясало, но постепенно мозаика начала складываться.

— Такая храбрая девочка… но глупая. Ты хоть понимаешь, что могло случиться?

Голос у незнакомца… странный. Чуть приглушенный, вроде бы совсем не громкий. Как шелестящая трава. Но вслушиваешься в каждую ноту звучания — и лед в груди начинает таять. Даже ежиные иголки присмирели. Не иначе от страха.

Посмотрел снова, куда более задумчиво, и с неожиданным изумлением заметил:

— А ведь действительно понимаешь… изумительно!