Чудовище и красавица

Всю ночь Наташа провела с Вертинским.

И следующую ночь – тоже.

На четвертый день Вертинский послал своего охранника в квартиру-бордель, чтобы тот забрал Наташины вещи.

Для нее сняли небольшую квартиру-студию на Новинском бульваре, выдали кредитную карточку с не то чтобы солидной, но вполне приятной суммой: на смузи в модном баре и маникюр в «Жаке Дессанже» хватит. Привезли новый гардероб – элегантная дорогая одежда, в которой Наташа действительно стала похожа на модель.

Вертинский приезжал почти каждый вечер, как будто она была его женой. Наташа привыкла к нему и радовалась, не играя. Он был очень обаятельным и умным. Вскоре она перестала замечать и его лишний вес, и морщины. Даже готовить начала – получалось у нее неловко, но Вертинского это трогало. Так прошло несколько недель. И Наташа поверила, что ее любят. Ее, девочку, которую никто никогда не любил! Раньше ее страстно желали, ею любовались, с ней хотели провести пару сладких часов, ночь или даже целую неделю, для нее выбирали продуманные хорошие подарки, ей говорили комплименты. Но не любили. Никто и никогда. Она выросла молодой волчицей, боявшейся близости, путавшей чье-то желание близости с агрессией.

А теперь вдруг Наташа оттаяла. Даже выражение ее лица изменилось – исчезли из него жесткость, ожидание беды, недоверчивость. Женщину любовь расслабляет и украшает.

Вертинский часто говорил с ней о предстоящем конкурсе. О том, как пойдет Наташе усыпанная бриллиантами корона.

Она и в это поверила – в то, что победит.

Черная полоса в ее жизни закончена, отныне ее ждут только светлые дни. Сначала – корона «Мисс Страны», потом, скорее всего, замужество с Вертинским. Почему бы и нет?

Наташа догадывалась, что она у Леопольда не одна. Ну и что? Ревнивой она вовсе не была. Вертинский же мужчина, а все мужчины, как известно, животные, так их и следует воспринимать, не обольщаться на их счет, а то жизнь однажды больно по носу щелкнет. Да, ему постоянно приходили эсэмэски от каких-то Татьян, Лилиан и Лерочек. Он смотрел на экран с улыбкой, что-то писал в ответ. Но ведь каждый вечер он приезжал именно к ней, к Наташе. Именно с ней он проводил ночи, именно в ее ухо влажно шептал нежности. Именно ей был готов подарить корону «Мисс Страны».

Впервые в жизни Наташа была по-настоящему счастлива.

Глава 5

Сандугаш окончила школу без троек, но и без медалей. Даже при подготовке к ЕГЭ особенно не надрывалась. Она вообще к учебе была равнодушна. А та весна выдалась какая-то странная – словно в воздух впрыснули наркотик, от которого мир казался невозможно, ошеломляюще прекрасным. В пении соловьев Сандугаш чудилось нечто такое, чего прежде она не слышала, будто они с ней говорили, передавая какой-то зашифрованный код, который она могла бы разгадать, да не получалось. Река, земля, все цветы и деревья благоухали с такой неистовой силой, что Сандугаш впадала почти в опьянение от этих ароматов. Хотелось быть одной, уйти к Байкалу или в лес, хотелось бежать, бежать, бежать, а потом кружиться на одном месте, глядя в небо, и упасть в траву, раскинуть руки, и жадно пить пьянящий воздух, и обнять себя – тесно-тесно, и стиснуть бедра, ощущая, как что-то пульсирует в глубине тела. Хотелось, чтобы кто-то любимый, значительный, важный стиснул ее в объятиях, до боли, до хруста. Хотелось, чтобы наконец появился кто-то, на кого она могла бы излить всю накопившуюся в ней любовь – и отдать созревшее, жаждущее ласки тело.

Однажды Сандугаш приснился сон, в котором они с Белоглазым занимались любовью. И впервые в этом было не насилие, не боль, не страх, а наслаждение. Она понимала, что Белоглазый опасен, но любила его, так любила… Зарывалась пальцами в светлые волосы, притягивала его голову ближе к себе, прижималась губами к его тонким губам, впивалась поцелуем, и с поцелуем словно переливала в него свою любовь, свою душу!

Сон был прекрасен.

Но в реальности Сандугаш была мучительно одинока.

Бабушка жила в одном из «новых домов», которые вообще-то уже были старыми. Свою двухкомнатную квартиру она не очень любила и все еще жалела о снесенном родительском доме. Но Сандугаш нравилось у нее бывать. Тесновато, но как уютно! Много ковриков, сувениров, привезенных дедушкой из командировок. Проигрыватель и полка с пластинками.

Сандугаш обожала старые песни. И Анну Герман. Так теперь не пели уже, просто не умели – видимо, не рождалось больше таких певиц. Да и песен таких не писали, чтобы сердце из груди рвалось в ответ на нежное, чистое, как удар колокола: «Мы эхо! Мы эхо! Мы вечное эхо друг друга!»

Вот только такой должна быть любовь, только такой…