Чудовище (ЛП)

Он отработал у стола около тридцати минут, помогая новому хирургу исправить месиво, в которое тот превратил обычную аппендэктомию. И теперь Лукас нежился под горячими струями душа, позволяя пару наполнять опустевшую раздевалку. Все уже разошлись по домам, к своим семьям. Буря становилась все сильнее, никто не хотел застрять здесь, никто, кроме него. Лукас вымылся и высушил волосы, пока развеивался пар. Конечно, можно было помыться и дома, но погода растревожила его разум, всколыхнула воспоминания, которые не нужно было трогать, по крайней мере, пока он не вернется домой, в свою пустую холодную квартиру. Его пальцы дрожали, пока он застегивал рубашку. Розовый яркий след на груди, его руки, его шрамы… ожоги, которые он прятал под одеждой, скрывал под белым халатом. Фантомная боль обожгла кожу, когда ее коснулась ткань.

Лукас закрыл глаза, и ярко-оранжевое пламя прошлого охватило его, когда ветер ударил в стену больницы. Скрип, вспышки молний заставили мурашки пробежать по его спине. Доктор Принс открыл глаза, отрешаясь от воспоминаний, подхватил свою грязную больничную форму и засунул ее в засаленный мешок для грязной одежды. Не желая тратить время на пустые сожаления, он взял вещи и вышел.

Путь к парковке, где стоял его внедорожник, не был длинным. Как никак он был доктором, а врачам отводились передние ряды. Усталость буквально валила его с ног. Девушка-администратор на сестринском посту сидела, уткнувшись в книгу, как обычно. Ее темно-каштановые волосы упали на лицо, когда он прошел мимо. Лукас порадовался тому, что она застенчива и необщительна. Он и сам не говорил с людьми без необходимости. После всего, после той трагической ночи люди для него перестали иметь значение. И жизнь — это была просто реальность, просто процесс.

— Спокойной ночи, сэр, будьте осторожны там снаружи.

Он почти прошел мимо, почти проигнорировал ее, как обычно, но вдруг остановился и поднял взгляд. Ее большие карие глаза казались огромными за стеклами очков в черной оправе. Она носила красную форму, ее цвет гармонировал с румянцем щек, и вместо того, чтобы отвести глаза, девушка смотрела прямо на него, чуть приоткрыв рот. Ожидая…

Он сглотнул комок в горле, глядя в ее глаза.

— И вы тоже.

Она не улыбнулась, но плечи ее чуть расправились.

— Спасибо.

Мощный удар грома заставил Лукаса охнуть. Прогулка до машины будет нелегкой. Он согнал улыбку с лица и, не попрощавшись, пошел прочь. Об администраторе он забыл сразу же, как только первый порыв ледяного ветра ударил в лицо.

Ветер пробрался под пальто, капли залетели за воротник, и Лукас припустил бегом. К моменту, как он добрался до машины, град сменился снегом. Брюки его промокли насквозь, а туфли развалились, когда он забрался на переднее сиденье внедорожника. Он судорожно бросился искать кошелек и ключи. Первым делом вставил ключ в замок зажигания и включил печку. А потом, как и каждый вечер до этого, достал кошелек, чтобы взглянуть на нее. Снова сказать «прости», попросить ее — их — о прощении. А сегодня, может быть, попросит и о защите.

Его сердце замерло. В животе завязался узел, и злобный рык сорвался с губ Лукаса, когда он понял, что сделал.

Как он мог забыть? Это все буря, чертова буря…

Ее фотографии там не было, кармашек в кошельке пустовал.

Роуз.

Он оставил ее фото в кармане формы. Которую положил в мешок для стирки.

Глава 2

Он едва замечал холод, пробирающий до костей, едва обращал внимание на прилипшую к коже мокрую одежду, льдинки, набившиеся в рукава. Отворив дверь, он скользнул внутрь. Коридоры были почти пусты, и Лукас понесся вперед, к лифту. Он дрожал, сердце билось так, что дышать было почти невозможно. Застенчивой девушки не было за столом, и он поблагодарил Вселенную за эту маленькую милость, вламываясь в раздевалку. У него просто не хватило бы сейчас терпения быть вежливым.

— Нет, — прошептал Лукас в панике, подбегая к мешку. Он был пуст. Его заменили.

Искать было бесполезно, но Лукас все-таки оглядел помещение, громко чертыхаясь. Ему стало почти страшно, в груди словно что-то сжалось в узел. Схватив мешок, он швырнул его в стену. Запустив пальцы в волосы, Лукас огляделся. Ничего. Он быстро проверил душевые и шкафчик, на случай, если оставил фото там… но его не было. Мысли его метались.

Как он мог позволить этому случиться? Он был таким идиотом, он так растерялся. Это было его последнее счастливое воспоминание, а он просто выбросил его. Выбросил ее.

Горло Лукаса сжалось, а ожоги — на руках, на груди — загорелись под кожей огнем. Боль в сердце словно подпитывала боль телесную. И промокшая рубашка не могла ее облегчить. Лукас повернулся к двери, чтобы уйти, когда она открылась.