Чудовище во мне

Я прислоняюсь спиной к двери и, закрыв глаза, разрешаю себе снова мысленно собрать его психологический портрет, и он снова идентичен тому профилю, который я уже составила для убийцы. И хотя мне неизвестно, как он мог натравить на Пола собаку, я уверена, что при желании такой человек может быть способен на многое. Лиам Стивенс – идеальный кандидат. Но этот факт меня не радует, а пугает. Пять лет назад, работая над делом Одри Зейн, я уже выбрала более очевидный вариант, упустив при этом единственно верный. Я не могу наступить на одни и те же грабли дважды. В этот раз мне нужно что-то больше, чем просто чутье и академические знания. Мне нужны факты и неопровержимые доказательства, которые так жаждут получить доблестные детективы.

– Прости, Кев, но я не могу отсиживаться на скамье запасных. Не в этот раз, – говорю я, выключая свет в своем офисе.

***

Я стараюсь не появляться ни перед пациентами, ни тем более перед клиентами в своем обычном, мирском, образе, и все же сегодня я была вынуждена нарушить это правило. Эмили лежит в кровати, когда я вхожу в ее палату, а потому у меня есть несколько секунд, чтобы осмотреться. Мне доводилось слышать о высоком уровне комфорта, которым окружают пациентов в этой клинике, но сейчас, видя всю эту роскошь воочию, я чувствую себя несколько растерянной. Я бывала в разных медицинских центрах города, но ни в одном из них не было палат площадью в пятьсот футов, стены которых были бы отделаны красным деревом, а на полу лежал бы дорогой паркет.

– Кто вы? – осипшим голосом спрашивает меня Эмили, приподнявшись на подушках.

Она смотрит на меня так, словно видит впервые. Думаю, в эту самую минуту мы обе выглядим одинаково растерянными: я от неожиданного осознания того, что палаты в больницах могут выглядеть как палаты в королевских дворцах, а она – от того, что не может понять, кто пришел ее навестить. И это немудрено: в жизни я выгляжу не так ярко и эффектно, как в стенах моего спиритического офиса. В потертых джинсах, серой водолазке, кожаной куртке, в кедах и с сумкой, переброшенной через плечо, я ничем не отличаюсь от любого другого жителя Нью-Йорка.

Затянувшаяся пауза заставляет Эмили изрядно нервничать, я вижу панику в ее глазах. Плохой сигнал, учитывая ее состояние.

– Я решила, что в больницу будет уместнее прийти в чем-то более скромном и привычном для большинства людей, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, – говорю я, неловко улыбаясь.

– Джена, это вы?

Глаза Эмили расширяются, и я легко пониманию ее удивление. Разглядеть в обычной рыжеволосой девушке хоть какое-то сходство с яркой и расфуфыренной жрицей мира мертвых не так просто, как кажется. В самом начале моего спиритического пути Джессика научила меня делать сценический макияж, поэтому я умею играть со своей внешностью не хуже актеров театра и кино.

– Вы оставили мне такое сообщение, что я просто не могла его проигнорировать.

– Простите, это была минута слабости, – наконец, выдыхает она, обессилено падая на подушки. – Или надежды, но теперь я понимаю: Лиам сделает все, чтобы я отсюда не вышла.

– В сообщении вы сказали, что он…

– Мне этого никогда уже не забыть, – резко перебивает меня она. – Он пытался меня задушить… я подслушала его разговор по телефону… не нужно мне было этого делать.

– Что бы там ни было, это не повод так распускать руки, – качая головой, отвечаю я, опускаясь в кресло возле окна.

– Я могу потерять ребенка. У меня ночью было небольшое кровотечение, – говорит Эмили.

– Не допускайте таких мыслей. Вы в отличной клинике, в одной из лучших, уверена, врачи знают, что делать.

– Я думала, у меня есть еще хотя бы месяц, а теперь я не уверена, что Лиам разрешит мне отсюда выйти. Он страшный человек.

– Однако в полицию вы об этом заявлять не стали.

– Какой в этом смысл? Он одурачил всех, его все боятся. Он чудовище… но, знаете, я рада, что нашелся кто-то умнее его. Кто-то, кому удалось обвести его вокруг пальца. Я ни разу не слышала, чтобы он так на кого-то орал… формально я его даже не подслушивала, его ор слышал весь дом!

– Но в больницу попали вы одна.

– Только потому что он мне не доверяет, а прислуга… они будут молчать. Они его боятся, – Эмили брезгливо морщит нос, отворачиваясь к окну. Выглядит она бледной и сломленной.

Я не хочу на нее давить, но сейчас, сидя в этой палате, я понимаю, ради чего пришла сюда на самом деле. Не ради Эмили и даже не ради ее малыша – если ее опасения верны, то роды вызовут в ближайшие дни, а значит, их судьба зависит только от смелости и решительности самой Эмили. Нет, им я помочь уже вряд ли смогу, разве что организовать побег… но она меня об этом не просит, а сама я предлагать не стану. Нет! Мне нужно кое-что другое, я должна узнать как можно больше о Лиаме Стивенсе: о его страхах, победах, тайнах. Мне нужно все, что поможет без малейших колебаний подписать ему приговор. Мне нужны не домыслы, а факты. Вот ради чего я здесь.

– Зачем вы пришли? – нарушает тишину Эмили, глядя мне прямо в глаза.

– Мне показалось, вы хотели со мной поговорить. Ну и учитывая всю ситуацию, я хотела бы вам как-то помочь.