Чудовище во мраке

Теперь вы можете оценить ситуацию – Андропулос убит скорей всего Артистом, а Артист разгуливает на свободе. Дальше: Андропулос неизвестно зачем вдруг решает насладиться мирным плаванием на «Зодиаке», а потом его каюта достаётся моей жене. Нет никаких причин предполагать, что убийца находится среди её попутчиков, и все же… все же… жена рассказывает, что её невинное замечание о Констеблях очень встревожило кого-то, и что кто-то из пассажиров спрятал газету, где помещена заметка об убийстве Андропулоса. Она почти убеждена, что австралийский пастор, который постоянно носит тёмные очки, а сняв их, прикрывает левый глаз волосами, вырвал страничку из дневника нелепой старой девы. И она подозревает, что он подслушал её разговор с мистером Фоксом.

Кроме того, её преследует ощущение надвигающейся беды.

В этой головоломной ситуации есть один штрих, который, как это ни глупо, тревожит меня больше всех остальных, взятых вместе. Может быть, кто-нибудь догадывается, какой…

Но человек во втором ряду уже поднял руку.

– Совершенно верно, – сказал Аллейн, когда этот феномен дал правильный ответ с резким шотландским акцентом. – Именно это. Вспомните, что сам я нахожусь более чем за пять тысяч километров на важном совещании в

Сан-Франциско. Что же мне делать?

После минутной паузы рука во втором ряду снова поднялась.

– Ну хорошо, хорошо! – одобрил Аллейн. – Давайте я послушаю вас.

1

Хейзл Рикерби-Каррик сидела у себя в каюте, с трудом перелистывая размокшие страницы своего дневника. Они ещё не превратились в бумажную кашу, а только слиплись, сморщились и постепенно расползались. Часть страниц оторвалась от корешка, и на них затекла красная краска переплёта. Однако записи ещё можно было разобрать.

Она отделила то, что было написано за последние два дня.

«Ну вот, – уныло читала она, – я опять перестаралась.

Одно дело – Мэвис и совсем другое – такие, как эта Трой.

Если бы я сразу догадалась, кто она. Или заранее узнала, что она займёт соседнюю со мной каюту. Я сходила бы на выставку и могла бы тогда поговорить с ней о живописи.

Конечно, я совсем не разбираюсь…» Здесь она не закончила свою мысль. Отделив насквозь промокшую страницу от следующей с помощью пилочки для ногтей, она принялась читать последнюю запись, сделанную перед тем, как дневник упал за борт.

«… я все это запишу. Дневник со мной. Я лежу на надувном матраце на палубе за грудой прикрытых брезентом шезлонгов и загораю. Наверное, очень глупо, что я так смущаюсь. Это в наш-то век! Кто же теперь стесняется? К

тому же загорать полезно, а тело прекрасно. Тело прекрасно! Только, увы, не моё. Сейчас я опишу то, что случилось вчера вечером в Толларке. Это было так страшно и так странно, что я не знаю, как мне быть. Я, пожалуй, расскажу об этом Трой. Она не сможет не признать, что это очень необычно.

Я вышла из церкви и возвращалась на «Зодиак»; на мне были лёгкие туфли на резиновой подошве и тёмный вязаный свитер. Думаю, поэтому меня не заметили в темноте. В

левую туфлю попал какой-то камешек, и я зашла его вытряхнуть в неосвещённый подъезд магазина. И тут с подъездом поравнялись эти люди. Я хотела их окликнуть, когда они остановились. Но я не сразу узнала их голоса –

они говорили очень тихо. Один разговаривал шёпотом, этого я вообще не узнала. Зато другие… С первых же слов я просто онемела, буквально онемела. Меня парализовало от ужаса. Я и сейчас их слышу. Это…»

Она добралась до конца страницы. Следующие страницы, где шло продолжение записи, были вырваны. «Ну и что же, это ничего не значит, – думала она – Может, когда мистер Лазенби нырнул, он их нечаянно выдернул. Ведь дневник был раскрыт. Ну, конечно, именно так все и было, а иначе и быть не могло». Несколько минут она сидела неподвижно. Потом раза два провела пальцами по лбу и по глазам, словно пытаясь избавиться от какого-то наваждения. «Он же священник, – думала она – Священник. Он гостил у епископа. Я просто спрошу его, и все. Или нет, я сперва лучше посоветуюсь с Трой Аллейн. Ей придётся меня выслушать. И это, конечно, её заинтересует. Да! –

вдруг вспомнила она. – Ведь её муж знаменитый сыщик.

Ну тогда тем более ей нужно все рассказать. Может быть, она тогда захочет, чтобы я называла её не Агата, а Трой.

Мы с ней подружимся», – без особой убеждённости подумала бедняжка.

Мысли замучили её, голову сжало, как обручем, в каюте было тесно, душно. «Я не буду тут спать, – вдруг решила она. – Я не усну ни на минуту, а если усну, меня истерзают кошмары». Роясь в поисках таблеток, которые дала ей Трой, она все обдумала: спать она ляжет на палубе.

Подождёт, пока все лягут, затем надует свой матрац и заснёт «под бесконечным звёздным небом». И может быть, может быть…

«Такой уж у меня характер – люблю брать быка за рога», – подумала она и, наконец найдя таблетки, приняла две штуки, легла на койку и стала составлять отчаянные по смелости планы.

2

Вечер в Кроссдайке начался для Трой нелепо. Ужин подали рано, чтобы пассажиры успели осмотреть и деревню, и близлежащие руины охотничьего домика, где останавливался король Джон.