Чукотский анекдот

— А ты посмотри на здешних людей, — кто ими руководит?.. Где представитель отдела культуры, районной администрации, КГБ? Даже пограничников, и тех — нет!

— Сказали, что в Номе будут проверять.

В Номе особых проверок не было, и таможенный контроль ограничился тем, что гостей спросили, не привезли ли они наркотиков, оружия и крупных сумм денег. Ни первого, ни второго, а тем более крупных сумм американской валюты ни у кого не было.

В Анкоридж ни Пэляту, ни Меленскому лететь не пришлось: в Ном сами прибыли представители Департамента рыбы и дичи, и переговоры проходили в зале местного «Ротари-клаба», закрытого учреждения, типа клуба, где проводили досуг представители высших деловых кругов и заметные граждане города Нома.

Роберт Карпентер представил проект договора об организации пунктов наблюдения за миграцией крупных морских млекопитающих через Берингов пролив. Меленский с одобрения Пэлята подписал этот проект, сулящий кооперативу «Нувукан» немалые по чукотским меркам финансовые выгоды.

Меленский много читал об истории этого американского городка, прославившегося открытием золота на галечной косе, каких по побережью Чукотского полуострова — десятки. Думалось даже о том, что этого добра и у нас довольно, просто никто толком не искал. Но уж лучше не иметь этого золота. В местном краеведческом музее значительная часть была посвящена именно временам золотой лихорадки.

В Номе встретились первые пьяные эскимосы. Они ничем внешне не отличались от таких же пьяных на Чукотском полуострове, может только тем, что вели себя спокойно, можно сказать робко.

Они тихо сидели в просторном зале, где давал концерт ансамбль «Нувукан». Эти танцы, зародившиеся в туманной дали веков и сохранившиеся почти без изменений, обладают странной притягательной силой и, несмотря на кажущуюся монотонность, никогда не приедаются, не надоедают. В эскимосском танце можно насчитать не более десятка установившихся поз и движений, но дело в том, что каждый танцор исполняет их в единственной, неповторимой, присущей только ему манере. И вот эта девушка, у которой под свободным, ярким матерчатым балахоном, украшенным по подолу каймой, угадывалось стройное, гибкое тело, целиком отдавалась танцу, как бы вся уходила в далекие глубины зарождения жизни на этих суровых и пустынных берегах. Она прикрыла глаза тяжелыми черными ресницами, полуоткрытый рог светился блеском зубов. Иногда, повинуясь требовательному ритму огромных бубнов, обтянутых отлично выделанной кожей моржового желудка, она застывала, на секунду открывала глаза.

Роберт Карпентер поймал ее взгляд, и его сердце кольнуло чем-то острым, а затем оно наполнилось невесть откуда взявшейся нежностью, и он вспомнил: она танцевала в Улаке! Как она хороша, думал Карпентер, захваченный танцем. Когда девушка улыбнулась. Роберт увидел сверкающий металлический ряд ее передних зубов. Он даже на мгновение зажмурился.

Вечером гостей снова разобрали по семьям, и Пестеров оказался в доме Чарльза Джонсона, местного бизнесмена эскимосского происхождения. Хозяин отличался весьма внушительными габаритами, но еще более внушительной оказалась его жена Эстер, очаровательная мамаша трех сыновей, носивших президентские имена — Никсон, Кеннеди и Джонсон. Хозяйка во все двери проходила только боком, но это не помешало ей приготовить великолепный ужин, главным блюдом которого был вареный королевский лосось. Хозяин открыл небольшой шкафчик и предложил на выбор виски, водку, пиво и вино. Пестеров облизнулся и подумал, что такой запас выпивки не продержался бы у него и двух суток. Соблазн был велик. Полузакрыв глаза, Пестеров согласился выпить бокал белого вина.

— Как белый человек! — усмехнулся хозяин. — У них принято к рыбе подавать белое вино.

Джонсон оказался заядлым охотником. После ужина и кофе, который Пестеров предпочел бы заменить еще одной бутылкой вина или рюмкой водки, Джонсон показал гостю целый арсенал охотничьих ружей — нарезных и дробовых, снегоход, небольшой открытый грузовичок и добавил ко всему, что у него есть еще и небольшой самолет.

Пестеров от такой демонстрации богатства, принадлежащего простому эскимосу, протрезвел и заметил:

— Ты настоящий олигарх, Джонсон!

Джонсон усмехнулся и застенчиво заметил, что он совсем не богат.

— Просто я люблю природу, свою землю.

Еще несколько лет назад Джонсон жил в Калифорнии, хотя его предки охотились на мысе принца Уэльского. Он рано лишился родителей, воспитывался в учебном заведении, как понял Пестеров, вроде наших интернатов, не знает родного языка. В Калифорнии у него был неплохой бизнес — строительство сборных домов. Обычно эти дома предназначались для таких отдаленных районов, как Аляска.

— Последнюю, новую школу в Номе строил я! — с гордостью заявил Джонсон. — А до этого была школа на острове Малый Диомид.

— Я ее видел! — сказал Пестеров. — Я жил у Мылыгрока, и он сообщил мне, что его дом сделан из упаковки, в которой на остров привезли школу.

— Это правда, — ответил Джонсон. — А здесь у Мылыгрока хороший дом и свой магазин сувениров…