Чушь собачья, или Мир на поводке

Я пожал ему руку, указал на стол, за которым сидел Павел Геннадьевич и сказал, что у меня встреча с продюсером. Глаза его загорелись. Но я жестом дал понять, что это мой шанс, а не его. Андрей почти сразу вышел из клуба с каким-то негром.

– Кто это был, Юстас?

– Да один парень. Не поверите, Павел Геннадьевич, но он еще более хитрожопый, чем Петр Зефирыч.

– Может, устроим им соревнования? Я уверен, нашего Зефирыча никто не порвет, – Павел Геннадьевич усмехнулся, закурил и засветил свои новые часы, на которых можно было бы купить сорок самых породистых шпицев. Но на одного говорящего их бы не хватило.

Мы выпили.

– Ну так, Юстас, ты не соскучился по России?

Я бы сказал, по кому я соскучился, но не буду.

– Скука – это когда ничего не хочется. А ничегонеделания в России мне хватало.

– А если я скажу, что там для тебя есть шанс? – он посмотрел на меня, пытаясь выведать какую-то тайну. У меня же не то что тайны – мелочи на чаевые с собой нету.

А он все думал, что я ищу славы. Зачем же я еще мог поехать в Америку? Павел Геннадьевич дал мне фотографию, где Максим и Зефирыч в костюмах железнодорожников.

– Черт, ВЫ ХОТИТЕ МЕНЯ НА ШПАЛЫ УЛОЖИТЬ?

– Ой, ошибся фотографией. Это для фотосета «Женщины, с 8 Марта!». На следующих фотографиях они вообще голые.

– Боже упаси, обойдусь. Нет, Павел Геннадьевич, в Москве с голыми Зефирычем и Максимом мне точно делать нечего, – я опустил глаза. – Как и здесь, впрочем. Но назад я пока не готов.

– Ну ладно, это я и хотел услышать. Чтобы я был уверен, что ты пока окончательно не отчаялся.

Когда я вернулся домой, меня ждала записка, в которой было сказано, что Юля уехала и я больше ее нигде не искал. Ее иронически-шутливый тон настраивал меня на благие перемены. И внизу надпись микроскопическим шрифтом: «Если вдруг захочешь найти – я улетела в Москву».

Нет, не захочу, останусь один в чужой стране и буду дальше локальной собачьей знаменитостью, которая продает пиццу.

Я полетел следом за ней не раздумывая.

Москва

По прилете меня осенило – а почему сейчас встала культура? Даже не так – почему нету ничего такого же массового, как было во времена, когда я был совсем маленький? Неужто соединение Запада и Востока после холодной войны так уничтожило контрасты, что пропали противоречия, которые надо разрешать, и пропало настоящее творчество?

Это все глупости. Съездите в Москву. За лоском центра и высотками окраин скрывается то самое творчество, которое создают здесь люди, сливая свои противоречия во что-то новое.

Так со всеми мегаполисами, но из всех городов, в которых мне пришлось побывать, Москва навсегда останется для меня символом города, в котором есть абсолютно все. Главное знать, что по-настоящему тебе нужно, и это будет твоим. Ведь в мире есть не только женщины и деньги, мужчины и дети, а миллионы вещей и событий, о которых можно мечтать и к которым можно стремиться.

Москва может все это дать. Главное – никуда не спешить, но постараться все-таки успеть.

В общем, Москва сводит всех своих обитателей с ума, и я не стал исключением.

Я проснулся в Москве и подумал – а почему бы не сделать ее героем? Так и назвать – «Москва», и чтобы она шумела, разговаривала, танцевала на глазах у героев и сама участвовала во всех диалогах и событиях.

Я проснулся в Москве и понял, что столица поглощает тебя и дает тебе свою координатную плоскость с двумя осями – планируемое время и время реальное. Они очень редко сходятся.

У Москвы два времени, и оно отсчитывается само по себе, без слов и без цифр, и даже если все люди, крысы и голуби покинут мой любимый город – он найдет жизнь и без крылатых и двуногих, и через тысячи лет на ее руинах можно будет услышать ту московскую тишину, в которой рождаются любовь и музыка, в которой являют себя смерть и отчаяние, радость побед и ликование от того, что неудачи не бывают вечными.

Столица – это не Калининград. Столица, как мне кажется, вообще не Россия. По крайней мере, не Россия в миниатюре. Как Гонконг для Китая, Москва для этой огромной страны будет маяком, который для каждого светит в разные стороны.

Но однажды я решил отдохнуть от Москвы, и истории, которые с ней связаны, – это подготовка к моему отпуску, с которым я скоро столкнусь.

Но знай, Москва, я всегда буду возвращаться к тебе, потому что вторая родина зачастую бывает ближе первой, потому что она – осознанная.

И ее принимаешь со всеми ее минусами, и от этого она становится только лучше.

Старый друг