Чувство реальности. Том 1

Она шла быстрым широким шагом от автобусной остановки. Голова низко опущена, пальто распахнуто. В руках ни зонтика, ни сумки. Ничего. Впервые за их короткую совместную жизнь внезапное появление жены вызвало у Григорьева целую бурю живых эмоций: радость оттого, что можно взять у нее два доллара и расплатиться с таксистом, страх, потому, что она должна в это время находиться на службе, завтра у нее выходной, послезавтра утром он летит в Москву. Уходить следовало сегодня, этой ночью. Резидент успел рассказать ему, что Клару уже обработали, пока правда мягко. Ее попросили быть бдительной, наблюдать за мужем, чтобы не дать ему запутаться, сбиться с пути.

— Она может помешать вам, так что уходите прямо сегодня. Незачем тянуть, — посоветовал Кумарин.

Оказавшись напротив многоквартирного дома, в котором жила большая часть сотрудников советского посольства, Клара задрала голову, посмотрела на их темные окна на десятом этаже.

— Все нормально, вон идет моя жена, у нее наверняка найдется пара долларов, — успокоил Григорьев шофера, приоткрыл окно и громко окликнул Клару.

Она вздрогнула, тревожно огляделась, бросилась к машине так стремительно, словно он позвал на помощь, потом, не задав ни единого вопроса, протянула шоферу деньги.

— Почему такси? Почему ты не поехал домой на машине? — спросила Клара, когда они вошли в лифт.

— Выпил водки, — глупо хихикнул Григорьев, — решил расслабиться в конце рабочего дня.

— То-то я чувствую, пахнет от тебя, — Клара поправила ему воротник пиджака, провела ладонью по щеке, — тебе же нельзя водку, у тебя от нее изжога.

Лифт остановился. Когда вошли в квартиру, при ярком свете лампы в прихожей Григорьев заметил, что у Клары сапоги надеты на голые ноги.

— Колготки зацепила, — спокойно объяснила она, поймав его удивленный взгляд, — они темные, дырища гигантская, на самом видном месте, пришлось снять в туалете. Так вроде бы приличней. Вообще, отвратительный день. Зуб разболелся, выпила две таблетки аспирина, не помогло, пришла на работу, чувствую — терпеть невозможно. Отпросилась, зашла к врачу. Вот, теперь придется вставлять, — она оскалилась, оттянула щеку. В нижнем ряду зияла яма, черная от запекшейся крови.

— Да, ужасный день, — вздохнул Григорьев, — а что, нельзя было зуб сохранить?

— Не-а, — она тяжело опустилась на скамейку, сняла сапоги, — там воспаление внутри, в десне, у самого корня. Заморозка отходит. Больно.

— Иди ложись, я принесу тебе чаю, — автоматически проговорил Григорьев, вспоминая, что было в бумажнике. Паспорт. Водительские права. Чуть больше сотни долларов. Фотография Маши. Кажется, все. Возможно, это даже к лучшему. Если документы подбросят, появится шанс смягчить скандал, во всяком случае, на первых порах. Советского дипломата похитили или убили, что-нибудь в таком роде…

Из глубины квартиры явился сонный кот Христофор, изогнулся дугой, сладко потягиваясь, потерся о ноги хозяев. Григорьев взял его на руки, стал почесывать за ухом. Кот заурчал. Андрей Евгеньевич так глубоко задумался, что на минуту забыл о Кларе, которая застыла рядом, босая, растерянная, тихая.

— Пожалей меня, Андрюша, — пробормотала она и, сгорбившись, ткнулась лбом ему в плечо.

Он погладил ее мокрые пегие волосы и спросил, чтобы заполнить паузу:

— Ты перестала подкрашивать корешки? Она ничего не ответила, мягко отстранилась и побрела в ванную. Христофор соскользнул с рук, исчез за дверью темной спальни. Андрей Евгеньевич последовал за ним, зажег свет. У кровати стоял раскрытый чемодан. Клара еще утром начала собирать его вещи. Христофор влез в чемодан и улегся на мягкий шерстяной джемпер. Григорьев оглядел комнату, размышляя, есть ли здесь хоть один предмет, который он хотел бы взять с собой.

Клара вошла, как всегда бесшумно, в тот момент, когда он рылся в ящике своего маленького рабочего секретера.

— Что ты ищешь? Тебе помочь? — спросила она слабым сиплым голосом.

— Так, ничего… Спасибо… — Григорьев слишком поспешно задвинул ящик, больно прищемил палец, но даже не охнул, резко развернулся и сделал наивные глаза:

— Где-то была бумажка, на которой ты записала все Машины размеры, я должен завтра купить ей кроссовки, джинсы.

На самом деле, он хотел убедиться, что паспорт действительно исчез вместе с украденным бумажником, что он не оставил его случайно в ящике стола.

Паспорта не было. И не могло быть. Григорьев отлично помнил, как его вернули в посольстве после оформления билетов, он сунул его в бумажник и с тех пор не вынимал. Нет паспорта, значит, и лететь нельзя. Нет пути назад, и отлично, что нет. Внезапная волна, легкая, горькая и счастливая, подхватила его и понесла по комнате, заставляя стукаться коленками об углы мебели, хватать все, что попадало под руку.

— Ложись, тебе надо лежать! — приказал он Кларе, встряхивая перед ней клетчатым пледом так резко, что жесткая бахрома задела ее щеку. — Я принесу чаю или лучше заварю тебе пустырник, чтобы ты скорее заснула.

Наверное, ей и правда было больно. Действие заморозки кончилось. Она послушно забилась под одеяло, вжалась щекой в подушку и невнятно забормотала: