Чувствую себя глубоко подавленным и несчастным. Из дневников 1911-1965

Харар,

вторник, 18 ноября 1930 года

<…>Ходил по городу с мальчиком-провожатым. Видел лепрозорий. Врач – священник, очень радушный. Маленькие хижины (прокаженные вдвое ниже обычного человека). Католическая церковь. Меня благословил безумный епископ-капуцин. Сидел у него на диване и расспрашивал про Рембо. «Очень серьезный. Жизнь вел замкнутую. После его смерти жена уехала из города – возможно, в Тигр». <…>

Ужинал в гостинице. После ужина армянин и еще один армянин-галантерейщик, а также банковский клерк-француз повели меня на харарскую свадьбу. Празднования два. Одно – в доме невесты, другое – у жениха. Жених гораздо богаче. В доме невесты по стенам возвышение. Танцуют: двое мужчин с закрытой нижней частью лица и одна девушка с платком на голове; семенят взад-вперед, иногда спотыкаются. Девушки исключительной красоты; сгрудившись, поют хором. Барабаны. Хлопают в ладоши. Празднование в доме жениха в нескольких кварталах от дома невесты; всё то же самое, но более пышно. Курится ладан. На полках мешки с кофе, по стенам разноцветные корзины. Армянин прихватил револьвер и дубинку. Мальчик и полицейский. При виде полицейского гости разбежались: свадьбы запрещены. Улицы словно вымерли, ни души. Все двери с наступлением темноты запираются. В город, перейдя через реку, входят гиены.

Среда, 19 ноября 1930 года

Армянин и его друг-галантерейщик повели меня на прогулку. Видел арабскую рисованную карту, на ней зеленые пятна от кхата. Зашли во дворец, в крошечном загоне лев; вонь несусветная. Тюрьма. Камеры выходят во двор. По пять-шесть человек в каждой камере. Цепи, язвы. Побывали в трех-четырех теджах (питейных заведениях. – А. Л. ). Бордели. Над дверью красный крест. Уродливые женщины. Видели удивительно красивых девушек, плетут мебель и подносы. Заходили в дома, заглядывали в чуланы и на кухни, щипали девиц и пробовали еду. Не пропустили ни одной армянской лавки. Обедали в гостинице. Потом болел живот. На муле к Плоуменам. Большой, красивый дом, три этажа. Просторная гостиная, толстые колонны, ухоженный сад, в окна вставлены стекла, в уборной «Бронко», в шкафах книги, рекомендованные Книжным обществом за прошлый год. Мне предоставили отличный трехкомнатный шатер на лужайке. Трое детей и бабуин по имени Гренаде. Три собаки. Многочисленные пони и слуги. Перед сном читал «Первые шаги в Африке» Бёртона [244] и спал хорошо.

Аден – Момбаса,

среда, 10 декабря 1930 года

Пароход пришел в шесть. На борт поднялся в девять. Транзит оформил бесплатно. Люди за столом – один хуже другого. Каюта отличная, вот только сосед – француз.

Плавание в Момбасу: на редкость удачно; море спокойное, летучие рыбы, тепло, но не жарко. Милейший американец Кики Престон – раньше ужина с постели не встает. Полненькая англичаночка, учится на биологическом факультете, собирается замуж за человека лет на двадцать старше. Ни о чем, кроме противозачаточных средств, не говорит. Ее мамаша. Еще одна девица – рыжеволосая. Миловидный клерк, зовут Смит, работает в «Шелл». Вторым классом путешествуют турок и англичанин Уилвуд.

Занзибар – Дар-эс-Салам,

понедельник, 29 декабря 1930 года

Покинул Занзибар на большом итальянском пароходе «Маццини»; плыву вторым классом: пароход почти совсем пуст. Последние дни в Занзибаре разбирал почту, пришедшую в субботу и воскресенье. В основном – поздравления или поношения в связи с тем, что стал папистом. Сегодня религиозные споры – удел низших умов; так мне кажется. Пароход кишит маленькими черными жучками. Одна англичанка (они с мужем, специалистом по обжигу кирпича, совершают кругосветное путешествие и море видят впервые за одиннадцать лет) рассказала мне, что один такой жучок пребольно ее укусил, однако я ей не поверил. Сделали остановку в Дар-эс-Саламе, где я купил энциклопедию Пирса и два романа Эдгара Уоллеса. В городе памятник героям войны: драчливого вида чернокожий и надпись: «Даже если ты погибнешь, сражаясь за родину, – твои сыновья тебя не забудут». Алтарь в католической церкви, подаренный кайзером. Герб на нем поврежден. На пароходе жарко. У мужа англичанки боли. Кинофильм; вечером еще один – «Тарзан».