Чужая

— Гуляли, — с досадой заканчиваю я, падая на спину. Тру лицо ладонями и поднимаюсь, глядя за спину куратора: — Как и вы с Лилией Александровной.

— Хорошая попытка, — усмехается он. — Вот только я имел счастье понаблюдать за вашим акробатическим экспромтом. Что вы делали за территорией?

— Ничего криминально, если вы об этом, — нагло улыбаюсь я.

— Это радует. Но наказать вас мне придётся. Похоже, сегодня именно такой день, — вздыхает он в конце.

Я смотрю на Еву и встречаю её ответный взгляд. Кажется, она рада, что всё обошлось малой кровью. Или же она рада тому, что нас прервали. Одно из двух.

Что ж, Веснушка, — будут и другие моменты, которые я не собираюсь упускать.

Глава 16. Никита

— Вы — трое, за мной! — командует куратор, поймав нашу команду перед началом работ в курятнике.

Я, Ева и Агеев переглядываемся между собой и отправляемся вслед за ним.

— Удачи с наказанием! — желает нам в спины Безруков.

Ева, обернувшись, скупо улыбается ему и прибавляет шаг. Хочет держаться от меня подальше, ведь на зарядке и в столовой ей это не удалось.

Я улыбаюсь, вспомнив её смущение, а затем и вспышку злости, когда мне удалось, обогнав девчонку на лестнице, поцеловать её в щёку. Вот крику-то было...

Бесшумно подхожу к Еве со спины и выдыхаю у её уха:

— Есть идеи, куда нас ведут?

Меня веселит то, как она вздрагивает от испуга, а затем бросается от меня прочь, как от огня.

— Я с тобой не разговариваю!

Я тихо смеюсь и жму плечами, мол, как хочешь.

Мы возвращаемся к главному зданию, обходим его по правой стороне и идём дальше по направлению к лесу, по той самой дороге, по которой шли вчера на озеро. И, кажется, я догадываюсь куда нас ведут, вот только пока не понимаю, каким образом нас там накажут.

При приближении к варку*, по огромной площади которого гуляют лоснящейся на солнце шкурой лошади, Ева восхищённо выдыхает и спрашивает меня, забыв о том, что играет со мной в молчанку:

— Нас ведут к лошадям?

— Похоже на то, — улыбаюсь я. — Ездила верхом когда-нибудь?

— Нет, — не отрывает она глаз от лошадей. — А ты?

— У нас дома конюшня, — жму я плечами.

Ева переводит на меня изумлённый взгляд, но уже в следующее мгновение скептически поджимает губы и кивает:

— Разумеется.

Я хмурюсь и делаю пару шагов ближе к ней, чтобы тихо поинтересоваться:

— Тебя смущает то, что я из обеспеченной семьи?

— Н-нет, — запинается она, отводя взгляд. — Очередная моя оплошность. Вы все тут из обеспеченных семей, и мне уже давно следовало перестать чему-либо удивляться.

— Но ты предвзята к нам, так? Думала, или думаешь до сих пор, что мы избалованные дураки, которые никогда и не знали настоящих проблем, да?

Ева сглатывает и переводит на меня осторожный взгляд:

— Это сложно — осознавать, что не все из вас такие. Нужно время. Извини.

— Все из вас, — усмехаюсь я. — Пожалуй, ещё тебе будет полезно осознать, что вокруг тебя просто люди, они не делятся на ваших и наших. А дурак может быть так же беден, как и богат.

Ева пару секунд смотрит на меня широко отрытыми глазами, а затем сужает их:

— Хочешь сказать, что ты не презираешь таких, как я?

— Каких? Отчаянных, сильных духом, целеустремлённых, веселых и конопатых? — смеюсь я, уворачиваясь от занесённой для удара руки, и перехватываю её за плечи. — Нет, Веснушка.

— О, новое прозвище, — ворчит она. — Чудесно.

— Ещё не дошло? — склоняюсь я к её уху. — Я неравнодушен к твоим веснушкам.

— Иди ты...

Ева не договаривает, потому что к нам оборачивается куратор, едва заметно ведёт бровями и приказывает:

— Громов, отлепись от Кольцовой.

— У неё намазано для него, Станислав Викторович, — ухмыляется Агеев, но так, чтобы тот, к кому он обращается, не услышал.

Ушки Евы краснеют ещё сильней, она поворачивает голову на этого придурка и цедит:

— Для тебя помазать забыли!

Это она верно подметила, пусть и не понимает, насколько права. Потому что не старается понравиться кому-либо специально, оттого привораживает всех ещё сильней. В том числе и урода-Агеева.

У огромной конюшни наш куратор жмёт руку забавному, немного пузатому мужику в ковбойской шляпе и поворачивается к нам:

— Знакомитесь, это Эдуард Кириллович, он заведует конюшней и лошадьми, и он расскажет вам о том, чем вам предстоит заниматься до самого обеда и после него. В наказание. Эдуард Кириллович, — комично касается пальцами несуществующей шляпы куратор и ведёт рукой в нашу сторону: — Они ваши...

Я едва сдерживаю себя от хохота, и, судя по плотно сжатым губам Евы, она тоже.

Наш куратор уходит, а старик обводит нас всех весёлым взглядом и, смешно подпрыгнув при развороте, зазывает за собой:

— Вперёд, мои маленькие ковбои!

Конечно же, тут мы уже не в силах сдержатся — тихо прыскаем от смеха.

Наша тройка заходит под крышу конюшни, и я обращаю внимание, что на стене справа на гвоздях висят подобные стариковской шляпы.

— Эдуард Кириллович? — окликаю я конюха и указываю рукой на стену. — Можно?

— Обязательно, ребятки! — снова он смешно подпрыгивает на месте. — Обязательно!

От стены я отхожу с двумя шляпами: для себя и Евы. Она хохочет, когда я одеваю одну на неё, а вторую на себя:

— Мне идёт?

— Очень! А мне?