Чужая дочь

Надя с берега недовольно наблюдала за ними. Что это Сережка в детство впал? Какие у него могут быть секреты с этой малявкой? И что это они там прятали?

Она поднялась и подбежала к дереву. Брезгливо морщась, пошарила в дупле и вытащила оттуда тетрадный листок. Развернула, взглянула – да так и зашлась смехом:

– Девчонки! Посмотрите, что я нашла!

На листке был нарисован человечек, рядом – смешная кукла с косичками, а ниже огромными буквами написано: «СЕРЕЖА! Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ! ЛИЛЯ».

Листок пошел по рукам. Компания была уже в таком градусе, когда немного нужно, чтобы зайтись от хохота!

Надя снова схватила листок:

– Сережа! Иди сюда! Я тебе что-то покажу!

Мокрый с головы до ног Сергей пробежал мимо Лили и вышел на берег:

– Что там такое?

Взял у Нади листок, бросил на него взгляд и поднял на девушку недобрые глаза:

– А вы зачем это взяли? Я просил вас?

– Ну что тут такого? – развела руками Надя. – Думали, посмеемся!

– Думали? – зло повторил Сергей. – Лошади думали, у них бóшки большие!

– Ой, ну прямо великая беда! – обиделась Надя.

Сергей обернулся и, увидев, что Лиля сердито смотрит на них с Надей, помахал ей письмом и показал большой палец. Он думал, что это успокоит девочку, однако Лиля поняла одно: ее письмо прочитали, поэтому смеялись над ней…

Смеялись на глазах у Сережи!

– Это нечестно! – вскричала она и кинулась в реку, изо всех сил гребя к глубокой заводи.

Сергей бросился за Лилей. Надя заливалась смехом, но остальные ребята уже с тревогой смотрели, как Сергей догнал Лилю и помогает ей выбраться из заводи. Очень скоро силы у нее кончились, так что из воды девочку пришлось нести на руках. Она дрожала и плакала.

– Ну, видите, что вы наделали, – упрекнул Сергей друзей, которые молча стояли на берегу.

Надя поджала губы. Ясно было, что ее планы закадрить Сергея провалились.

И из-за кого?!

– Дурочка, – ласково сказал Сергей, неся Лилю к машине. – Я тебя тоже люблю. Зачем топиться-то? Ах ты, моя маленькая!

* * *

Кузнечики трещали так, что заглушали и шелест листвы, и шум ветра, и легкие Тасины шаги.

Тася вспомнила, как на фронте, бывало, в жаркие летние ночи слушала эти ночные песни вместе с Михаилом. Хотя нет, такого буйства не доводилось услышать никогда – ведь обычно откуда-то неслась канонада, заглушая эти мирные, такие милые звуки. На душу нисходил покой, стоило их услышать! Однако сейчас Тасе было тревожно…

Уже почти год она в этом доме, куда пришла ради того, чтобы быть с дочерью. Да, она счастлива видеть Лилю, наблюдать, как дочка растет… Но какая же это мука – оставаться для нее посторонним человеком! Лиля – добрая, ласковая, но матерью она считает Маргариту, и чем дальше, тем трудней будет ей принять известие, что ее мать – всего лишь прислуга…

Надо уходить отсюда, забрать дочку и уходить, но разве отдаст Михаил Лилю? Разве отпустит Тасю?

Любовь к нему опутала ее, словно сеть, от которой невозможно освободиться. Но что такое его любовь? Тася не хочет горя в его семье, но неужели Михаил не понимает, что ежедневно мучает и жену, которая ненавидит Тасю, и любимую, которую отдает на растерзание жене? Да разве можно так уж сильно винить Маргариту? Унижение, которая она терпит, ревность, обида на мужа – все это может толкнуть и на более жестокие поступки, чем наливать подсолнечное масло в компот, а горчицу – в жаркое! Неизвестно, как вела бы себя Тася, окажись она на месте Маргариты…

Нет, она не потерпела бы другой женщины в жизни своего мужа! Она бросила бы все и ушла!..

Да? Бросила бы все? Ну а почему же ты не бросаешь и не уходишь? Ведь любимый твой – муж другой женщины! Пусть он и говорит, что спит отдельно от жены, но разве будет Тася это проверять? Ночами ревность терзает и ее…

Как все запуталось! Лиля рядом, а жизнь так тяжела, порой просто невыносима!..

А вот и Михаил. Его белая рубашка призрачно мерцает в темноте…

Подошел, обнял за плечи. Поцеловал Тасю в пышные вьющиеся волосы, вздохнул:

– Надо же, сколько цветов Лилька вырастила! Красивые, правда?..

Тася молча кивнула, опасливо поежилась. Шепот его казался слишком громким в ночной тишине.

Ах, что за ночь… Что за ночь, какой томительный, искусительный аромат испускают эти цветы! Днем они так не благоухают так безумно, так страстно…

Лилии пахли настолько сильно, что заглушали даже легкий аромат табака. А между тем наверху, у окна своей комнаты, стояла и курила Маргарита.

Говоров схватил Тасю в объятия, начал целовать – сначала осторожно, потом все более страстно.

– Миша, – выдохнула она, пытаясь высвободиться, – Миша, не надо, пожалуйста, жена твоя вернулась! Не дай бог, Лиля нас увидит!

– Все спят давно уж, – недовольно прошептал Говоров, но тут же покорно вздохнул: – Будь по-твоему. Я к тебе приду.

– Нет, – твердо сказала Тася.

Маргарита прижала руку ко лбу. Ее муж… ее муж молит эту тварь о любви… А она ему отказывает?!

– Ты же говорила, что любишь… – промолвил Михаил Иванович.

– Мы прощались тогда, – ответила Тася. – Я думала, что больше тебя не увижу. Я пожалела тебя. Прости…

– Тася, не ври! – Говоров схватил ее за подбородок, не давая отвернуться. – Не в землю, на меня посмотри!