Чужая дочь

Жена первого секретаря горкома многое может!

А она – она, Тася! – что сможет дать дочери?..

– Ну просто королевна! – восхищалась Варвара.

Лиля серьезно взглянула на нее:

– Сережка не писал?..

– Не писал! – не моргнув глазом, соврала Варвара. – Уже три месяца ничего не писал, паршивец…

Лиля вздохнула.

– Зачем он тебе нужен?! – спросила Варвара. – Серый гусь белому лебедю не товарищ!

– Нужен! – обиженно воскликнула Лиля. – В СССР, между прочим, все люди равны! – И убежала, стуча каблучками золотистых туфелек.

Тася только вздохнула. Все, да не все!

Варвара в сердцах выдернула из-под кофты телеграмму Сергея и, скомкав, бросила в мусорное ведро.

Только сейчас Тася вспомнила, что приехал Шульгин. Вышла на крыльцо.

Он был здесь – задумчиво смотрел в сад.

Они виделись довольно часто, но сейчас Тася поразилась, насколько красив Дементий, несмотря на годы. И в самом деле – прекрасно одет. Странно – Михаилу очень шла военная форма. А Шульгин необычайно элегантен в штатском!

– Дементий… здравствуй! – тихо окликнула Тася.

Шульгин обернулся с такой радостью, что Тася смутилась. Впрочем, она всегда смущалась при виде этих сияющих любовью глаз.

– Здравствуй… – Шульгин поцеловал ее в щеку. Ничего большего между ними пока не было.

– А чего так рано? – спросила Тася.

– А я на машине! – деловито сообщил он. – Загс работает до пяти, еще успеем подать заявление.

– Как… уже? – Тася оторопела и даже попятилась от него. – Сегодня?

– Ну, чего ты испугалась? – умоляюще смотрел на нее Шульгин. – Ты же сама сказала: в день рождения Лильки. А заявление можно подать заранее.

Тася понимала, что ее ошарашенное молчание обижает Шульгина.

– Прости, – пролепетала сдавленно. – У меня сейчас Лиля на уме… как ей сказать, когда? Да и поймет ли? У нее Маргарита с уст не сходит, а меня она едва замечает.

– Тасенька, – ласково сказал Шульгин, – не изводи себя так! Лилька Михайловна умная, правильно все поймет. Все будет хорошо! Давай – бери паспорт, поехали!

Тася слабо покачала головой.

– Из-за Михи, да? – с горечью спросил Шульгин. – Забыть его не можешь?

– Ну что ты! Прости! – Тася погладила его по щеке, и тотчас он схватил эту руку, покрыл поцелуями. И было в этих жарких поцелуях столько страдания, любви, ревности, что Тася снова и снова бормотала жалобно: – Что ты?..

Преувеличенно громкий кашель заставил их отвернуться друг от друга.

– Ишь, прилепился! – со злобной иронией прокомментировал внезапно подошедший Говоров. – Не оторвать!

– И тебе здрасьте, Говоров, – спокойно ответил Шульгин.

– Ага, – буркнул тот неприветливо.

– Мы с Тасей подаем заявление!

Шульгин сказал это – и струхнул в глубине души. Но взглянул Тасе в глаза и успокоился, увидев ее улыбку.

Да, она из тех людей, которые умрут, но слова не нарушат. Ладно, пусть пока хоть это будет! А любовь… любовь придет! В этом Шульгин не сомневался. Главное – увезти ее из этого дома, который вытягивает из нее радость жизни.

– А не рановато? – насмешливо спросил Говоров. – Может, подождать подольше?

– Да куда уж дольше! – вздохнул Шульгин. – Семь лет любимую женщину жду. Мы же договорились – в день рождения.

Тася кивнула.

– В день рождения? – зло повторил Говоров. – А день рождения только завтра! А до завтра еще дожить надо!

Тася взглянула на него с мольбой.

В это время из окна донеслись громкие звуки какой-то скрежещущей, режущей уши музыки.

– Что там происходит?! – яростно выкрикнул Говоров и промчался между Шульгиным и Тасей. – Сумасшедший дом!

Тася прислонилась к стенке и печально покачала головой.

– Ох, Говоров, Говоров!.. – вздохнул Шульгин.

Михаил Иванович ворвался в гостиную – да так и замер.

Там творилась просто вакханалия… Костя, в узких светлых брюках и белой рубашке навыпуск раскорячился посреди комнаты, непотребно вращая бедрами и диковинно выворачивая колени. Точно так же крутила бедрами и Маргарита. Лилька вообще влезла на стул и тоже выкаблучивала невесть что. И Варвара, эта дура старая, туда же: трясла своими телесами под совершенно безумные звуки, которые неслись из проигрывателя.

– Это что? – пробормотал Говоров, бешеными глазами озирая одуревшее семейство.

Нет, положительно весь мир спятил!

– Пап, присоединяйся! – радостно завопил Костя. – Давай, учись, учиться надо! Оп-па!

Он потащил Говорова в комнату, но тот вырвался и, деревянным шагом промаршировав к проигрывателю, выключил его. Схватил пластинку… нет, это был какой-то черный тонкий диск…

– Это что такое? – рявкнул Говоров, потрясая им.

– Это музыка на костях, – хохотнул сын.

– На костях?! – в ярости повторил Говоров.

– Бать, бать, спокойно…

Костя взял у него диск и показал против окна:

– Видишь ребра? Вот, вот, по бокам… А музычку ребята знакомые нарезали! Вот так! Сечешь?

– Музычку? – сдавленно повторил Говоров. – Музычку?!

Не такой уж он недалекий, как думает Котька. Отлично знает, что это за дрянь такая – музыка на костях! Небось не на лесоповале трудится – в горкоме партии. В циркуляре ЦК разъяснено было про эти игрища и забавы.