Чужая земля

– Ничего-ничего, Настенька, – упрямо прошептал он. – Выкарабкаемся!

Глава XXIV

Весть о том, что на «Красный ленинец» самолично пожаловал полпред территориального ОГПУ, мгновенно облетела завод. Рабочие издали наблюдали за черным «паккардом» и строили догадки; секретарь партячейки Михеев со всех ног поспешил принимать гостя.

– Я к Рябинину, – не выходя из машины, через приоткрытое окошко бросил Кирилл Петрович. – Не сочтите за труд, отыщите его.

Отослав водителя «погулять», Черногоров пригласил Андрея в салон.

– Она у тебя? – помолчав, спросил Кирилл Петрович.

– Да.

– Ну и?

– Уже лучше. Вышла проведать Решетилову.

– Утром я был у Натальи в больнице, – кивнул Черногоров. – Доктора обещают, что она скоро поправится.

Андрей не нашелся, что сказать, и стал поглядывать, как комсомольцы его цеха натягивают кумачовый лозунг к седьмой годовщине Октября.

– Матери совсем худо, – еле слышно проговорил Кирилл Петрович. – Вторые сутки в горячке лежит, бредит.

Рябинин вздрогнул и недоуменно поднял брови.

– Вы же ничего не знаете… – вздохнул Кирилл Петрович. – В тот вечер Настя побежала догонять Полину, в чем была – так и выскочила… Вот… – подхватила воспаление легких, начался рецидив туберкулеза…

Рябинин собрал всю свою волю, чтобы не вспылить.

Черногоров коротко взглянул в его напряженное лицо и легонько похлопал Андрея по колену.

– М-да, наломали дров… – неуверенно пробормотал Кирилл Петрович. – Скажи Полине, пусть зайдет… Я не буду выяснять отношений… Куда уж дальше…

* * *

Состояние Анастасии Леонидовны оставалось крайне тяжелым. Лишь иногда приходя в себя, она не узнавала окружающих и чуть слышно звала дочь. Черногоров собрал целый консилиум лучших специалистов и строго-настрого приказал вылечить жену. Опытные медики осмотрели больную, долго совещались, поминутно оглядываясь на застывшего в углу хозяина, и наконец решились объявить приговор. Доктор Новичков – самый пожилой из коллегии, уважаемый в губернии специалист по легочным заболеваниям подошел к Черногорову.

– Плохи дела, Кирилл Петрович, – Новичков пожевал губами. – Готовьтесь!

Черногоров подался вперед, чтобы спросить старого врача, к чему именно надо готовиться, но будто наткнулся на невидимую стену. Он испуганно отступил и переспросил:

– Что же, ничего нельзя сделать?

Доктора, как по команде, заговорили разом. Кирилл Петрович понимающе покивал и вышел из спальни.

Он заперся в кабинете, отключил телефон и не откликался на умоляющие призывы Даши.

* * *

Едва переступив порог, Полина почувствовала неладное. Мама часто болела, иногда подолгу, к чему домашние постепенно привыкли, как к неизбежному. Сейчас все было по-другому: в доме висела гнетущая тишина; лечащий врач Чистов прошел мимо, стыдливо пряча глаза; сразу постаревшая Даша, увидев свою барышню, беззвучно заплакала и бросилась ей на шею.

Полина не узнала матери. На высокой подушке лежала восковой бледности женщина, с лихорадочным румянцем на впалых щеках. Сквозь сухие, потрескавшиеся губы вырывалось тяжелое прерывистое дыхание; вокруг глаз залегли черные тени. Полина взяла в ладони податливую руку Анастасии Леонидовны и прижала к груди. Она не могла плакать, только смотрела на ее изменившееся лицо и шепотом умоляюще звала маму.

Она не помнила, сколько просидела у постели Анастасии Леонидовны. Серые сумерки прокрались сквозь опущенные гардины, окутали мать и дочь мягким усыпляющим одеялом. Кто-то вошел в комнату и зажег ночник у изголовья кровати. Полина встрепенулась и увидела Чистова. В глазах доктора она прочла подтверждение своих страшных догадок, которые еще секунду назад с негодованием отметала прочь.

– Нет! – отшатнулась Полина. – Несправедливо…

– На все воля Божья, – грустно улыбнулся Чистов.

Эта кощунственная, как показалось Полине, совсем неуместная улыбка почему-то окончательно убедила ее, раздавила, будто огромный мельничный жернов. Полина сникла, утерла так некстати потекшие слезы и, по-девчачьи жалко шмыгнув носом, спросила:

– Скоро?

– День-другой, – пожал плечами Чистов.

Было в этом движении его плеч что-то профессиональное, докторское, безапелляционное. «Для него исход ясен и неизбежен». Полина посмотрела на маму, ласково погладила по голове, поправила подушку и осторожно положила ее руку на одеяло.

* * *