Чужак

— Подойди сюда, Фрэнсис, — сказала настоятельница.

Я подошел.

— Что все это значит? Ты подрался с Питером и избил его до полусмерти. Почему? — спросила она низким приятным голосом.

— Он был должен мне двадцать центов и не хотел отдавать, — сказал я. — И он обозвал меня ублюдком.

Я знал, что это на них подействует.

— Фрэнсис, тебе необходимо научиться сдерживать свои эмоции. Ты не должен обижаться на слова, к тому же Христос учит тебя подставлять другую щеку в таких случаях. Я хочу, чтобы ты извинился перед миссис Самперо и выразил ей свое сожаление по поводу случившегося.

Это было для меня сущим пустяком, и я извинился. Я подошел к ней и сказал:

— Извините, миссис Самперо. Я не хотел драться с Питером.

Она промолчала. И я опять подошел к настоятельнице, которая сказала:

— Фрэнсис, я велела брату Бернарду, чтобы он в качестве наказания за эту ужасную драку не выпускал тебя из школы в течение двух недель.

— Двух недель? — вырвалось у меня. — Вы не можете так поступить, вы не можете!

— Клянусь честью! — произнес брат Бернард своим громким голосом. — Почему это мы не можем?

— Потому, что тогда кто-то другой будет делать мою работу у Джимми Кифа, — ответил я.

— Твою работу? — переспросил он, наклонив голову. — Будь так добр, скажи мне на милость, чем же ты там занимаешься?

— Подметаю и выполняю мелкие поручения.

— Ах, ты подметаешь, не так ли? Ну так теперь ты будешь подметать здесь с утра до вечера! — сказал он.

— Можешь вернуться в класс, Фрэнсис, — завершила беседу настоятельница.

— Пойдем, Фрэнсис, — сказала сестра Анна. Я молча последовал за ней. Когда мы спускались по лестнице в класс, она повернулась ко мне и взяла мою руку. Она стояла на две ступеньки ниже меня, поэтому ее лицо было почти на уровне с моим.

— Не расстраивайся, Фрэнсис, — сказала она, глядя мне в глаза. — Все будет хорошо.

Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я поцеловал ее руку.

— Я люблю вас, — выпалил я. — Только вы добры ко мне и понимаете меня. Я вас люблю!

Она крепко сжала мне руку и прильнула ко мне.

— Бедное дитя, — произнесла она, плача, и поцеловала меня в губы. В эту секунду она поняла, что я уже не ребенок, что мое детство давно прошло. Она выпрямилась, с трудом сдерживая дыхание. На секунду наши глаза встретились, затем она повернулась, склонила голову, и мы молча вошли в класс.

Глава третья

Обвести вокруг пальца брата Бернарда оказалось довольно просто, и через пару дней моя система работала безотказно. После занятий я являлся в спальню пред его очи, а потом вылезал через окно, спускался по телеграфному столбу на улицу и был таков. Вечером я возвращался тем же путем. Это был гениальный трюк.

В один из этих дней я впервые познакомился с Силком Феннелли.

Силк Феннелли был крупной фигурой в нашем районе. Под его контролем было все: торговля спиртным, азартные игры и рэкет. Он был самым уважаемым человеком в округе, его боялись все. Мне однажды пришлось мельком видеть его, когда он заходил к Кифу по какому-то делу. С ним всегда были его люди. Он был крутым парнем, суровым и симпатичным. Он был моим кумиром.

Иногда, когда я заканчивал дела у Кифа пораньше, я брал свой ящик для чистки обуви и шел в бар на углу Бродвея и Шестьдесят пятой улицы, где втихую торговали спиртным. Больше всего можно было заработать именно в таких местах.

В баре я ходил от одного посетителя к другому.

— Вам почистить ботинки, мистер? — спрашивал я. — Не хотите ли почистить ботинки?

Толстый бармен с лысой головой, покрытой каплями пота, стал ругаться:

— Ну, ты! Пошел отсюда к черту! Сколько раз говорить вам, соплякам, чтобы не беспокоили посетителей. Убирайся, пока я тебе котелок не проломил!

Я ничего не ответил, повернулся и направился к двери. Когда я шел, какой-то умник, сидевший за стойкой, вытянул ногу, и я загремел на пол. Я упал на четвереньки, и мой ящик грохнулся рядом со мной. Бутылки с жидким кремом разбились, и две струйки потекли по кафельному полу, образуя замысловатые черно-коричневые лужицы. На какое-то мгновение я остолбенел. Стоя на коленях, я наблюдал, как жидкость медленно разливалась по чистому кафельному полу.

Внезапно сильным рывком меня подняли и поставили на ноги: толстая, как окорок, рука крепко держала меня за шею. Это был бармен. Он был вне себя от ярости.

— Ну-ка, пошел отсюда, а то… — он был так разъярен, что даже заикался, когда тащил меня к двери.

Уже у самого выхода я пришел в себя. Мне удалось как-то вырваться из его рук.

— Отдайте мой ящик, — закричал я. — Мне нужен мой ящик!

— А ну, проваливай отсюда! Я тебе покажу, как ходить сюда. Пошел вон!

— Я никуда не пойду без моего ящика! — продолжал кричать я.

Я вырвался от него и, вернувшись в зал, стал засовывать щетки, тряпки и баночки обратно в ящик. Бармен настиг меня, когда я уже поднимался. Он треснул меня по голове так, что в ушах зазвенело.