Чужаки

— И не жалел потом? — спросил Серега. Рассказ Гуляя навел его на мысли о собственной судьбе. И мысли эти были не из веселых.

— Не по мне все это, — засмеялся Гуляй бесшабашным смехом. — Не нужно мне ни золотых, ни серебряных, ни тех, которые из стекла и бетона. За что плачу — того хочу. Понял?

— Понял, — сказал Серега, хотя не понимал и не хотел понимать Гуляя и только надеялся, что тот куражится неспроста, а наверно, тоже страдает.

После этого разговора Гуляй и Серега как-то разошлись. Это случается после того, как люди бывают слишком откровенны между собой. Один стыдится своей откровенности, а другой чувствует себя обязанным на откровенность отвечать откровенностью, и оба избегают оставаться наедине. Однако дальнейшие события снова столкнули их глаза в глаза, и уж тут никто из них глаз не отвел.

Монтажные работы затянулись на целую неделю. Поначалу трудно было себе представить, как можно собрать что-нибудь толковое из кучи проводов, железок и труб. Чертежи, которые прилагались к оборудованию, как оказалось, предназначались совсем для другого кормоцеха, и только чутье Гуляя и Серегина рассудительность помогли кое-как разобраться в узлах, но тут выяснилось, что в комплекте не хватает некоторых мелочей, без которых, впрочем, нельзя было смонтировать цех. Пришлось еще и послесарничать. Начинали работать с утра, а кончали затемно.

У Гуляя и в Дерюгино было полно друзей. Каждый вечер он навещал кого-нибудь из них, за ним увязывался Соус, а иногда и Ерофеич. Приглашали и Серегу, но он ссылался то на усталость, то на головную боль и оставался в доме. У хозяина была толстая подшивка журнала «Огонек» за 1964 год. Серега брал ее в руки и думал о том, как хорошо было бы выбраться хоть на вечерок в Синохино. Сделать это было нетрудно. Вечером на местную ферму приезжал трактор с прицепом, чтобы забрать молоко, а утром кто-нибудь непременно подбросил бы обратно. Но мысль, что Антонина уже обнаружила пропажу денег и ему предстоит объясниться с ней, удерживала его на месте.

Приятели возвращались поздно и всегда навеселе. Серега слышал, как Соус отпускал шуточки в его адрес, но притворялся спящим.

Работы оставалось дня на два, когда вдруг оказалось, что в комплекте не хватает еще и муфты, без которой никак нельзя было закончить монтаж. Гуляй поехал в Синюхино и вернулся ночью довольный, с муфтой и четырьмя бутылками «Юбилейной». Соус и Ерофеич проснулись и стали хлопотать насчет закуски. Разбуженный хозяин выказывал сначала неудовольствие, но после того, как ему налили стакан, помягчал и даже выставил миску соленых огурцов и буханку черного хлеба.

Серега спал на самом деле и не сразу понял, что к чему, когда Ерофеич стал его трясти, приговаривая:

— Будя дрыхнуть, Гуляй гостинцы привез.

Ерофеич говорил шепотом, хотя никто не спал, кроме Сереги, которого он будил. Но шепот его, казалось, продирался к самому мозгу. Так что ни о каком сне не могло быть и речи. Не успел Серега очухаться, а перед ним уже стоял полный стакан водки, накрытый ломтем черного хлеба.

— Давай, — подмигнул Гуляй. — Чтоб у тебя в семействе все ладилось.

Не скажи он этих слов, Серега, может, и выпил бы спросонья, несмотря на твердое решение не пить больше вообще, которое он после долгих раздумий и душевных метаний принял накануне. Но слова были сказаны, и подействовали они как соль на свежую рану. К тому же и тормоза у него еще спали.

Словом, этот тост был произнесен в самый неподходящий момент, то есть в самый подходящий для ссоры.

— Откуда все это? — спросил Серега.

Он явно не желал пить и спрашивал серьезно. Гуляй сразу почувствовал в его голосе вызов и тут же решил принять его.

— От верблюда, — сказал он насмешливо. — Много будешь знать — скоро устанешь скакать.

— Если у тебя есть деньги, — сказал Серега, стараясь держаться с достоинством, — то отдай мне, пожалуйста, мои семьдесят рублей. — Мне сейчас очень нужно…

— Вот тебе рупь, — сказал Гуляй, подвигая ему свой стакан.

— А вот еще два червонца, — он поставил перед Серегой три непочатых бутылки. — По ресторанной цене, там на этикетках штампы — можешь проверить. Остальное получишь, как закроем наряд.

— Туда же, — сказал Соус, поднял свой стакан, подумал и поставил его на место. — Подавись. — Ой, беда, беда… — пропел Ерофеич. — Не с того ты начинаешь свою жизнь, Сергей, не с того. Товарищи к тебе с душой, а ты так-то вот… Мордой об стол, — аккуратно, чтобы не расплескать водку, он поднял свой стакан над столом и переставил ближе к Сереге.

— Сука ты, — сказал Соус. — Дать тебе промеж глаз и дело с концом.