Чуждость

– Тварь! Какая же ты тварь! – Брюс в раздражении вскочил, и его кулак с грохотом врезался в стену.

– Я не понимаю Вашего раздражения. Почему я – тварь? Потому что предложила денег?

– Потому что хочешь откупиться от своих материнских обязанностей! Только не выйдет у тебя. Я не позволю тебе!

– Каким образом? Вместо стенки мне по лицу ударите или как?

– Будет нужно, и по физиономии тебе съезжу.

– Можете начинать прямо сейчас! – она приподнялась на кровати и, опершись на руку, с вызовом посмотрела на него. – Вам не удастся меня запугать! Можете убить, но скакать под Вашу дудку я не буду!

– Ты это говоришь лишь потому, что уверена, что я тебя не трону.

– Быть хоть в чем-то уверенной с человеком, способным пихнуть в лицо хлороформ, нельзя. Так что я не уверена ни в чем, кроме одного: я знаю лишь одну цель, ради которой мне стоит жить. Это мои исследования. И если кто-то эту цель у меня отберет, моя жизнь станет для меня абсолютно ненужной и цепляться за неё я не стану.

– А я ведь уверен был, что слова Стива мне припомнишь, а ты молодец. На провокации не введешься.

– Кто такой Стив?

– Еще раз: молодец. Браво! Я восхищен. Ты четко сечешь ситуацию. Действительно прям спецназовец на задании… Только к чему это тебе все, Лу? Ну к чему? Ты же против собственных детей играешь… Понимаешь, не виноваты озорницы, что тебе шлея под хвост попала, и ты в науку решила рвануть и лозунг провозгласить: мне наука милее жизни и не пошли бы вы все известным адресом… Не виноваты! Им мать нужна. Любящая мать, а не тетя-воспитательница за деньги. И ты морального права не имеешь бросить девчонок ради своих амбиций.

– Нет, не понимаю. Как можно любящей матерью сделать того, кто не любит? Ну вот с чего Вы решили, что я могу любить Ваших детей, если я вообще детей не люблю?

– Тогда на кой ты их рожала?

– Я их не рожала.

– А я сделаю ДНК экспертизу и докажу, что рожала!

– Делайте. Только не докажет это ничего. Я их не рожала.

– Вот же стерва упрямая! – лицо Брюса исказила гримаса крайнего раздражения. – Все! Мне надоело! Не понимаешь по-хорошему, буду по-плохому! Запру в подвал, и пока в мозгах у тебя не проясниться, будешь сидеть на воде и хлебе. Ясно?

– Незаконное лишение свободы является уголовно наказуемым деянием. Вы нарушаете закон.

– Здесь закон блюду я, поэтому, как сказал, так и будет.

– Вы – полицейский?

– А то ты не знаешь? – он вновь раздраженно скривился.

– Теперь знаю. Но не понимаю, как Вы, будучи полицейским, можете преступать то, за исполнением чего обязаны следить.

– Ты лучше, чем о моих обязанностях мне намекать, о своих вспомни!

– Я должна сделать доклад на научной конференции, но в результате Ваших неправомерных действий выполнить свои обязательства на данный момент не могу. А больше у меня никаких обязательств ни перед кем нет.

– Как это нет? Ты – мать и моя жена! И я заставлю тебя вспомнить об этих обязанностях!

– Я – не Ваша жена.

– Да неужели? Не моя? – он, стремительно склонившись, резким движением задрал брючину на её левой ноге. – Откуда у тебя этот шрам знаешь? Хочешь, выписку и рентгенограмму твоей ножки покажу? А потом проведу дактилоскопическое сличение твоих пальчиков и пальчиков мамы моих девочек, которых у меня на всех вещах немеряно осталось. Хочешь?

– Конечно же хочу! Проведите все это! Может хоть тогда Вы, наконец, поймете, что я не Ваша жена. И я прекрасно знаю, откуда у меня этот шрам. К Вашей жене он никакого отношения не имеет. Я в лаборатории упала.

– Так сильно, что в кость Вам вставляли штифт, а потом еще накладывали швы?

По тому, что обращение к ней Брюс сменил, Мила поняла, что сумела заставить его начать сомневаться.

– Ну да… А что?

– А Вас не удивляет, что я знаю об этом?

– Если Вы узнали даже имя моей воспитательницы, то что Вам мешало узнать и об этом…

Он тяжело вздохнул, сел рядом, а потом осторожно коснулся руки, и тихо проговорил:

– Лу, у Вики Грей не было воспитательницы… Она долгое время воспитывалась в интернате, и вряд ли могла об этом забыть, даже если впоследствии очень сильно увлеклась наукой… Так что прекращай… Я все равно не отпущу тебя, чтобы ты не говорила и не творила. Поэтому давай по-хорошему. Прошу тебя.

– Каждый понимает под словом «воспитательница» свое… – иронично усмехнулась она.

– То есть ты продолжаешь настаивать, что ты – Вики Грей. Хочешь, чтобы я тебе допрос о её детстве и отрочестве устроил? – на лбу его собрались раздраженные складки.

– Я не настаиваю уже ни на чем. Я поняла: Вас не переубедить, Вы не слышите никого, кроме себя. Что ж, дело Ваше, и сила сейчас на Вашей стороне. Хотите считать меня своей женой – считайте. Переубеждать Вас больше не буду. Только от меня не ждите, что я Вас своим мужем считать стану, а Ваших детей – моими собственными детьми. Вы можете считать меня умалишенной склеротичкой, стервой и тварью, забывшей страх и совесть, бить, запирать в подвал… только не даст Вам это ничего. Я все равно не смогу полюбить ни Вас, ни Ваших детей… Да и не добиваются любви кулаками и силой…