Чужестранка

Я легла в постель совершенно измотанная. Но, как ни странно, оказалась чрезвычайно довольна тем, что разобралась с наследством Битона и что, имея в своем распоряжении ничтожно малое количество подручных средств, все же сумела помочь нескольким пациентам, – одним словом, я почувствовала себя нужным человеком. Ощущая под пальцами плоть, считая пульс, осматривая языки и глазные зрачки, я вошла в привычную колею, и это несколько приглушило состояние паники, в котором я пребывала с того самого момента, как прошла сквозь камни. Я очутилась в странных обстоятельствах и была совершенно растерянна – должно быть, осознание того, что я имею дело с реальными людьми, успокоило меня. У этих людей в груди бились живые сердца, я слышала их дыхание, у них росли волосы, и плоть их под моими пальцами была мягкой и податливой. Некоторые из них дурно пахли, завшивели, неизвестно когда мылись, но все это было мне не в новинку. Условия ничуть не хуже, чем в полевом госпитале, а что касается травм, то они оказались куда менее серьезными. Возможность облегчить боль, вправить сустав, помочь доставляла мне радостное удовлетворение. Ответственность за здоровье других людей уменьшала чувство собственной беспомощности в руках безжалостной судьбы, забросившей меня сюда, и я была признательна Колуму за его предложение.

Колум Маккензи. Поистине странный человек. Культурный, учтивый, умный, но эти качества скрывали хорошо спрятанный стальной стержень. У Дугала сталь была на виду. Прирожденный воин. Однако стоило взглянуть на них рядом – и сразу становилось ясно, кто сильнее. Колум был рожден вождем – невзирая на проблемы с ногами.

Синдром Тулуз-Лотрека[11]

. Раньше я не сталкивалась с этим недугом, но слышала его описание. Названный по имени самого известного человека, страдавшего от него (тут же вспомнила, что этот человек пока еще не родился), он заключался в дегенеративном изменении костей и соединительной ткани. Жертвы этой болезни нередко рождались здоровыми, но уже в раннем подростковом возрасте длинные кости ног не выдерживали тяжести корпуса и начинали разрушаться.

Об этой болезни, связанной с нарушением обмена веществ, свидетельствуют анемичная, бледная кожа, склонная к преждевременному старению, а также замеченные мной у Колума грубые мозоли на пальцах. Поскольку ноги искривились и согнулись, деформировался, разумеется, и позвоночник, что причиняло больному постоянные страдания. Лениво поправляя растрепавшиеся волосы, я припоминала описание болезни. Низкий лейкоцитоз обусловливает восприимчивость к инфекциям, а это часто приводит к раннему артриту. Из-за плохой циркуляции крови и дегенерации соединительной ткани такие больные, как правило, бесплодны, часто страдают импотенцией.

Внезапно я замерла, вспомнив о Хэмише. «Мой сын», – с гордостью произнес Колум, представляя мне мальчика. Возможно, он не импотент. А может, и да. К счастью для Летиции, мужчины клана Маккензи похожи друг на друга.

Мои размышления были прерваны стуком в дверь. Пришел один из вездесущих мальчишек и передал приглашение Колума. В холле сегодня вечер пения, и Маккензи просит меня присоединиться, если мне угодно оказать ему такую честь.

В свете сегодняшних размышлений мне было любопытно снова повидать Колума. Посмотревшись в зеркало и слегка пригладив волосы, я закрыла за собой дверь комнаты и отправилась вслед за моим провожатым по холодному коридору.

Вечером холл выглядел совсем иначе, чем днем: горящие сосновые факелы на стенах придавали ему праздничный вид; время от времени горящая смола вспыхивала голубым. Гигантский очаг с вертелами и котлами утратил буйство ужина и горел спокойнее. Пламя лениво лизало два больших полена, скорее даже бревна, а вертела сдвинули к дымоходу.

Столы и скамьи отодвинули в сторону, чтобы освободить место у огня; очевидно, здесь и должно было происходить действо, потому что даже резное кресло Колума поставили рядом. Он уже был здесь, на ногах лежал теплый плед, а возле кресла стоял небольшой столик с графином и бокалами.

Заметив, что я мнусь на пороге, Колум дружелюбным жестом пригласил меня подойти и занять место на ближней скамье.

– Хорошо, что вы спустились, мистрес Клэр, – приятным голосом произнес он. – Гуиллин будет рад новому слушателю, хотя все мы всегда слушаем его с удовольствием.

Я подумала, что вождь клана Маккензи выглядит уставшим: широкие плечи были опущены, и морщины на лице прорезались глубже.

Я пробормотала какие-то любезности и огляделась по сторонам. Люди уже начали собираться, останавливались небольшими группами поболтать, рассаживались на скамейки.

– Простите? – Я повернулась и слегка наклонилась к Колуму, так как в шуме разговоров в холле не расслышала его слов.

Он протягивал мне графин, очень красивую вещь из бледно-зеленого хрусталя. Жидкость, заключенная внутри, сквозь стекло казалась изумрудной, но в бокале приобрела нежный бледно-розовый цвет и обладала богатым букетом. Вкус соответствовал виду, и я блаженно зажмурилась, удерживая напиток во рту и наслаждаясь его ароматом, прежде чем проглотить.