Чужие сны

Лия злилась. На Фомина, на его убийцу, на следователя – и на себя. Угораздило же выйти на прямой конфликт с профессором на глазах у Рамиля Шаматовича! Да еще и аминазин украсть! Татьяна Ивановна обязательно расскажет следователю о пропавшей у нее той же ночью ампуле. Следователь сложит два и два и придет к гениальному умозаключению: Лия кольнула Фомина, дождалась, пока ему похорошеет, и задушила в свое шизофреническое удовольствие.

Ладно, по крайней мере, ограничилось допросом в кабинете следователя. Было бы у них что-то посерьезнее, они бы закрыли ее. Жалко, конечно, бабушку, у которой давление скакнуло, когда на пороге появилась сначала Лия, а потом оперативники. Деда с его верой в непогрешимую святость внучки. Но, может, оно и к лучшему, что ее нашли сразу. Дольше бы искали – сильнее бы укрепились в своих подозрениях. А так сразу увидели, что она ни от кого не скрывается.

Странно другое: следователь вызвал Орлову. И именно с ней Лия столкнулась тогда в кабинете. Спивак, Бероев и Орлова. Кто-то охотился именно за их историями болезни. Кто-то даже взломал компьютер Фомина, видимо из-за них. Стал бы кто-то заморачиваться из-за трех обыкновенных шизиков? Их и так пруд пруди. Значит, именно они втроем чем-то интересны загадочному хакеру. А если у Лии и вправду сверхспособность, связанная со снами, у Мурада тоже, значит, и Орлова не просто девочка-булочка?

Наташа и Лия обе поняли, что встретились не случайно, что их объединяет нечто общее. Разумеется, Лия тут же сбежала от следователя куда подальше, не стала дожидаться Наталью. У той на лице было написано, что она жаждет поболтать с Лией, – нельзя было этого допустить ни в коем случае. Если бы следователь хоть на секунду заподозрил, что девушки связаны, стал бы копать еще усерднее. Лия запомнила все, что хотела: имя, фамилию, лицо, – и пулей выскочила из мрачного здания.

Она облегчила себе страдания с кошмарами, когда спасла человека, но при этом все донельзя усложнилось. Сделать вид, что ничего не произошло, она уже не могла. Ее тянуло выяснить, что конкретно творится, почему именно с ней и кто копал под нее. И в одиночку это сделать было не то чтобы трудно, скорее боязно. А значит… Мурад.

Одна проблема: довольно наивно ждать помощи от человека, которого ты вырубила аминазином на парковке. И оставила лежать на асфальте без наличности в кармане. Захочет ли он вообще разговаривать с ней после такого? Лия усмехнулась. Это с ней-то? Захочет. Не родился еще тот, кто устоит перед ее виноватым взглядом.

Для начала Лия решила дать Мураду время отойти от побочек. Поехала домой, к бабушке с дедом. Наверное, они уже извелись от волнения: блудную внучку разыскивает полиция, вызывает на допрос, и вот уже темно, а ее все нет…

Ноздри защекотал холодок корвалола, как только Лия переступила через порог.

– Явилась… – донесся с кухни траурный бабушкин голос.

– Валь, ну чего ты начинаешь! – По паркету скрябнул стул, и в дверном проеме появился дед. – Лиш, как оно?

– Нормально. – Лия выдавила улыбку, стянула стриптизерские сапоги, выпуталась из шуршащей куртки.

– И где ты все это купила?

– Да так… подруга отдала…

– Лиш… – Дед опасливо оглянулся назад, потом подошел ближе к внучке и понизил голос: – Слушай, я в любом случае на твоей стороне. Если есть что-то, что я должен знать… или помочь там…

– Я никого не убивала.

– Да ну тебя!.. Я не сомневался, как тебе только в голову пришло! Просто если что не так… Имей в виду… У Чернышева деверь юрист. Пал Ефимыч. Солидный такой, он этого оправдал… как его… Да знаешь ты! В десятом году, еще мать его тогда с инфарктом забрали. Дорого берет, зараза, но ты только скажи. Соберем. И дядь Толя одолжит, они на баню копили…

– Дед, я справлюсь. – Лия заглянула ему в глаза. Сейчас она не пыталась изобразить жертву, продавить на жалость или убедить в своей беззащитности. На дедушку она смотрела честным, прямым взглядом, в котором явно читалось: «Отгрызу руку любому, кто попытается засадить меня за чужое преступление». Ну или просто: «Покусаю».

Дед качнул головой и хотел сказать что-то еще, но в прихожую призраком справедливости вплыла Валентина Михайловна.

– Тебя отпустили под подписку? – произнесла она со скорбным достоинством.

– Нет, сбежала.

Лия фыркнула и протиснулась на кухню. К тонкому холодку корвалола примешивался густой запах тушеной свинины. Что-что, а готовить бабушка умела. Пусть жирно, пусть тяжело, пусть желудок взывал о пощаде после каждой трапезы, но, черт подери, если Лия о чем и скучала в больнице, то о человеческой еде. Из-за нравоучений, правда, она усваивалась еще хуже, чем из-за жиров и углеводов, но теперь, когда балетная часть жизни была ампутирована безвозвратно, терять Лии было нечего.