Чужие сны

— Совершенно справедливо, — подтвердил попутчик благожелательно, как бы сетуя на плохую память собеседника, но не слишком сильно огорчаясь, что его не запомнили. — Встречались, причем совсем недавно, здесь же, на книжной выставке. И даже беседовали, но представлены не были. Меня зовут Сергей Борисович и я, дорогой Денис Николаевич, ваш горячий поклонник.

«Угораздило, — подумал Давыдов с тоской, изображая благодарную улыбку всеми лицевыми мышцами. — Веселая будет поездочка. Незапланированная встреча с читателями. Вечер вопросов и ответов. И ведь не сбежишь… Ненавижу поезда!»

Сергей Борисович протянул руку, и Давыдов пожал сухую теплую ладонь.

— Меня можно называть проще — Денис… Мне так уютнее.

— Если позволите, я бы предпочел называть вас по имени-отчеству. Люблю, знаете ли, некую старомодность, Денис Николаевич. Обращение по имени-отчеству сразу устанавливает стандарт взаимного уважения. Грань, которую уже не пересечешь. Впрочем, вы как писатель должны такие вещи ощущать интуитивно.

Денис хмыкнул.

— По правилам политеса я должен ответить: «Как вам угодно!».

— И? — спросил попутчик, подняв правую бровь.

С бровями он управлялся просто виртуозно.

— Как вам угодно, Сергей Борисович!

— Вот и договорились, Денис Николаевич! Говорить такому известному, большому писателю «ты» было бы неправильно — считалось бы проявлением неуважения.

— Боюсь, что мои размеры и известность вы преувеличиваете.

Вот, оценил расклад Давыдов, еще и минуты с начала разговора не прошло, а я уже играю по его правилам. Это, кажется, называется искусством манипуляции. Вот попал!

— Вы как относитесь к коньяку, господин писатель?

— По-разному. В основном — с симпатией.

Сергей Борисович негромко засмеялся.

— Вот и хорошо. Любезная! — обратился он проходившей мимо проводнице. — Простите! Не могли бы вы вот это все нарезать и подать нам вместе с вашим вкуснейшим чаем?

Он передал ей в руки объемный полиэтиленовый пакет, пахнущий снедью, потом в пальцах его мелькнула бумажка в двадцать злотых, и воодушевленная проводница порхнула по коридору со всей возможной грацией.

— Считаем, что вопрос подходящей к нашей беседе закуски мы решили. Давайте-ка, пока хозяйка суетится, выпьем за знакомство.

Попутчик поставил на столик две металлические стопки, которые извлек из небольшого кожаного чехольчика, ловко свернул пробку на бутылке «Курвуазье» и наполнил их почти до краев.

— Ну, Денис Николаевич! Будем знакомы! Вы не бойтесь, коньяк хороший. У вас прекрасные коньяки!

— Это не у нас, — поправил его Давыдов. — Это французский коньяк.

И, мысленно помолясь о том, чтобы вечер не перерос в грандиозную пьянку (как уже случалось не раз, когда приходилось пить с несимпатичным ему собутыльником), выпил свои первые двадцать пять граммов.

Коньяк оказался действительно неплох.

— Не волнуйтесь, частить мы не будем, — сказал попутчик. — Я знаю, что вы — человек умеренно пьющий, и не считаю нужным настаивать.

— Вы меня по интервью изучали? — спросил Давыдов с ехидцей. — Открываю вам тайну: я далеко не всегда умеренно пьющий и далеко не всегда говорю правду журналистам.

— Не сомневаюсь! Говорить журналистам всю правду — плохой тон. Но я черпаю информацию не из прессы. Я вообще много о вас знаю, Денис Николаевич…

Вечер явно переставал быть томным.

Денис сел и невольно поискал рукой узел галстука, но галстука на нем не было.

Сергей Борисович сидел напротив, слегка шевеля левой бровью, что по идее должно было означать «ну-ну».

— Вы, наверное, Булгакова любите? — осведомился Давыдов. — Того, который Михаил Афанасьевич?

— Это который ваш земляк? — задал встречный вопрос попутчик.

— Ну да… И «Мастера и Маргариту» читали?

— Читал, — подтвердил Сергей Борисович. — Я знаком с вашими культурными вехами. Это моя обязанность. К чему вы это клоните, Денис Николаевич?

— К тому, что я не поэт Иван Бездомный, а вы не похожи на Воланда. На демона не тянете, уж извините. Даже на мелкого черта. И все эти ваши таинственные: я все о вас знаю…

— Что вы так заводитесь еще до того, как я вам хоть что-то объяснил? Совершенно немотивированная агрессия!

— Вы не случайно со мой в одном купе оказались?

Попутчик резко подался вперед, и его лицо оказалось в нескольких сантиметрах от лица Давыдова.

— А что в мире происходит просто так? — спросил он негромко, упираясь взглядом в зрачки Дениса. — Вы же сами столько писали о предопределенности случайностей, Денис Николаевич. Я могу процитировать несколько ваших совершенно превосходных пассажей о неслучайном. Так сказать, сквозная мысль, проходящая красной нитью через ваши произведения.

— Вы еще и специалист по моему творчеству? — просипел Давыдов внезапно севшим голосом.

Хотел сказать угрожающе, грозно, а получилось, что почти прошептал.

Сергей Борисович откинулся спиной на подушку дивана и улыбнулся одним ртом.

— Естественно, специалист… Кто бы еще с вами взялся разговаривать? И вообще, Денис Николаевич, как-то неправильно у нас с вами разговор развивается. Давайте-ка еще по рюмочке!

— А давайте! — пропищал Денис с азартом.