Чужие сны

Давыдов нагнулся и поставил оброненное на барную стойку.

Запись закончилась.

Давыдовы сидели друг напротив друга, а между ними на столешнице стоял винтовочный патрон — гладкий, сверкающий латунью, смертоносный.

— Твоя очередь исповедоваться, — сказал Денис.

Мир Зеро. Киев. Ноябрь

Телефонный звонок заставил Давыдова зарычать.

Он еще утром поставил трубку в режим «Не беспокоить» до 16:00 и не сразу понял, что за окнами уже сумерки и день закончился.

В спальне мирно спала Карина, получившая от Бровко чудо-таблетку и подробные инструкции «как перестать беспокоиться и начать спать по ночам». Инструкций по поводу «как не пытаться утопить собственного мужа» домашний мозгоправ не дал.

Несмотря на обалделый вид и общее замешательство — натянуть на голову то, что ему рассказывали еще вчера здоровые люди, было задачей непосильной, — доктор с таблетками не ошибся и лекарство вырубило Карину Олеговну за считаные секунды — как Кличко правой приложился.

Денису осталось только укрыть ее пледом, поправить подушку и расположиться караулом в гостиной, чтобы никто ненароком не нарушил лечебный сон любимой жены.

— Спать будет долго, — уведомил его Бровко, застегивая пальто. — Часов 12 как минимум. Психику грузить не надо. Никаких там телевизоров, новостей всяких… Ты уверен, что тебе не нужен отдых?

— Пока нет, — покачал головой Давыдов. — Не получится. Мне срочно роман сдавать…

Бровко поморщился:

— Ой, только не надо! Новицкий тебя расстреляет, наверное…

— А мне его не Новицкому сдавать, между прочим, — грустно пошутил Давыдов.

— Да хоть Господу Богу, — отмахнулся Бровко с раздражением, не подозревая, что весьма близок к истине. — Боишься за свое драгоценное воображение, да? Да ничего тебе не будет! Никуда твое воображение не денется! Отоспишься — и как новенький! Я же не собираюсь тебя на препараты сажать, Денис! Кнопку «reset» на компьютере знаешь? Мне тебя обнулить надо, для перезапуска. И пиши свой роман на радость Новицкому и читателям!

— Не в том дело! — ухмыльнулся Давыдов, и украдкой потер ноющий правый висок.

Бровко его движение засек.

— Мигрень?

— Есть чуток.

— Ты можешь перегореть, Денис, — предупредил Николай и для убедительности покачал перед носом Давыдова указательным пальцем. — Как лампочка. То, что ты мне вчера рассказывал, — это пограничные состояния. Ты уже не воспринимаешь реальность как… — он запнулся, подбирая что-нибудь менее обидное по смыслу, — здравомыслящий человек. Смотри, скоро начнешь спорить с голосами в голове!

— Пройденный этап, — развел руками Давыдов. — Кепку не забудь!

— А я был в кепке? — удивился Бровко.

Денис молча подал ему головной убор:

— Я тебе очень благодарен.

Бровко поднял на Давыдова по-еврейски грустные глаза.

— Давай без шуток, Денис. Мы вчера уже посмеялись? И хватит, пора посмотреть на проблему вблизи. Я не знаю, что у вас происходит в действительности, дорогие мои, но съехавших крыш я видел немало, и наблюдать, как отплывают еще и ваши две… Удовольствие ниже среднего. Нарушения сна, навязчивые идеи, галлюцинации… Это называется симптомами, понимаешь? Не шутками, не ерундой, а симптомами серьезного умственного расстройства! Хочу сообщить, что само по себе оно не проходит! Не было случаев! Может, соберетесь — и ко мне в диспансер? По-тихому, чтобы никто не знал?

— Коля, что ты паникуешь? У нас все в порядке! — отрезал Давыдов и сам себе не поверил. — Ну, тяжелый джет-лаг!

— Ага, — кивнул Бровко, выходя за двери. — Дело твое, конечно. Но учти… Каждый день без медикаментов только осложняет ситуацию. Дай мне помочь вам!

— Ты уже помог!

— Ты издеваешься? — печально спросил Бровко.

— Коля, — произнес Денис как можно более проникновенно. — Ты реально нам помог. Послушай, я понимаю, что мы выглядим психами, но это не так. В этом нет ничего от сумасшествия. Просто я не все могу объяснить.

Двери лифта с легким звоном разъехались, открывая холеное нержавеющее чрево кабины.

— Ты ничего не можешь объяснить.

Давыдов улыбнулся самой вменяемой из своих улыбок.

— Ты помог. Она выспится, все наладится.

— А у тебя?

— У меня уже все в порядке!

Дверь закрылась, и кабина пошла вниз.

Давыдов вернулся в квартиру. В зеркале прихожей отражалась сильно потасканная опухшая физиономия, более подходящая гусарскому поручику после недельного запоя, чем известному писателю, вернувшемуся с оздоровительного отдыха.

Впрочем, подумал Денис, проходя на кухню, знавал я писателей покруче любого гусара. Вот Вадик, например, писатель неплохой, хоть и неровный, но истории неизвестно, был ли он трезвым даже при рождении.

Давыдов убрал со стола остатки завтрака, ополоснул чашки и стаканы, сунул тарелки в посудомойку и не без сожаления спрятал бутылку виски в буфет.

На краю стола лежал еще один давно забытый соблазн — сигареты, которые Карина достала из сумочки.

Денис покачал головой, подумал: «Должен же у меня быть хотя бы один недостаток!» и через несколько мгновений уже пускал дым в приоткрытую форточку.

Никакого удовольствия. Сплошное разочарование — во рту стало горько, слюна загустела до состояния соплей на морозе, язык напоминал терку.