Чужие уроки - 2008

Историческая перспектива открывает нам и еще одну важную черту венгерского национального характера - неспособность прощать обиды. Травмы, нанесенные венгерскому самосознанию многочисленными русскими оккупациями (1848, 1945, 1956 годы), не идут ни в какое сравнение с трагизмом венгерско-еврейских отношений. На протяжении веков они складывались на редкость радужно: народы не только мирно сожительствовали на общей территории, но и поддерживали друг друга в добрых начинаниях. Достаточно сказать, что евреи всегда занимали сторону венгров в их непрекращающемся противостоянии Австрии.

Идиллию разрушил вурдалак по имени Бела Кун, доведший до гротескового абсурда и без того ужасное положение Венгрии, лишившейся после поражения в Первой мировой войне Трансильвании (в пользу Румынии), Хорватии, Словении, пяти южных округов (в пользу Сербии) и Словакии. За территориальным оскоплением последовали все прелести послевоенного периода - галопирующая инфляция, повальная безработица, хроническая нехватка угля, продовольствия и т. п., - на пике которых 21 марта 1919 года Бела Кун учредил Венгерскую советскую республику, радостно рапортовав Владимиру Ильичу Ленину: «Мое личное влияние в революционном исполнительном совете столь велико, что наступление диктатуры пролетариата неизбежно, учитывая мою поддержку в народных массах».

Бела Кун взялся за нелюбимую родину основательно: национализировал промышленность, отнял всю землю у помещиков, забыв при этом передать ее крестьянам, после чего самозабвенно углубился в «красный террор». Вакханалия длилась всего 133 дня, однако этого хватило, чтобы испортить отношения венгров с евреями на десятилетия вперед.

В годы Второй мировой войны из одного миллиона евреев, проживавших на территории Венгрии, 600 тысяч были препровождены в концентрационные лагеря. Маятник чудовищной ненависти качнулся в обратную сторону в 1945 году, когда к власти пришел коммунистический генсек Матьяш Ракоши (урожденный Розенфельд) - «лучший ученик Сталина» (как он сам себя называл) и изобретатель «тактики салями», которая заключалась в методичном вырезании цвета нации - ломтик за ломтиком.

«Лысый убийца» (народное прозвище Ракоши) извел за 11 лет правления 1 350 тысяч интеллектуалов, что в конце концов переполнило чашу терпения венгров, которые восстали 23 октября 1956 года. Через 18 дней советские танки полностью сломили сопротивление студентов, народной милиции и ополчения, оставив после себя две с половиной тысячи убитыми, 13 тысяч ранеными и, похоже, уже пожизненно неприязненное отношение венгров ко всему «русскому».

«Отмороз ушей»

Все последующие годы венгерский народ вел молчаливый, но при этом упрямо методичный подкоп под идеологическое влияние Короля Советской Горы. Обратите внимание, речь идет именно об идеологической, а не экономической узде, в которой Москва держала Венгрию вплоть до 1989 года. Под чутким руководством Яноша Кадора маленький сателлит коммунистического блока умудрялся мелкими шажками постоянно реформировать экономику, соблюдая при этом все необходимые ритуалы советской куртуазии.

Сравнивая меру национальной самостийности Венгрии в 70-80-е годы, с одной стороны, и в посткоммунистическую эпоху - с другой, я сомневаюсь в очевидности преимущества последней. Достаточно сравнить два условных обета: обет советского Эдема и обет Нового мирового порядка.

Первый звучал глупо, но оставлял пространство для маневра: «Вы нам делегируете право идеологического контроля и безоговорочную поддержку на уровне международной политики, в обмен же получаете право распоряжаться (пусть и скудными) национальными экономическими ресурсами».

Второй звучит возвышенно, однако убивает всякую перспективу: «Мы получаем у вас полный контроль над собственностью, а в обмен предоставляем вам абсолютную свободу действия». После того как спала эйфория («Открытые границы! Можно путешествовать по всему свету! Можно читать любые газеты! Можно дружить с кем нравится!»), венгры неожиданно осознали, что на практике «абсолютная свобода» обернулась свободой двигать на все четыре стороны, выкручиваясь из прелестей либерального рынка самостоятельно.

Ситуация усугубилась вопиющим просчетом: экономическая реформа в стране началась с международной приватизации банковских учреждений. Сегодня три четверти венгерских банков принадлежат иностранцам, что не удивительно. У местных предпринимателей не было ни малейшего шанса противостоять международным финансовым корпорациям.

Утрата национального контроля над экономикой усугублялась и странным подходом к технике приватизации: Государственное агентство собственности продавало только контрольные пакеты предприятий, оставляя себе бессмысленную меньшую долю. В результате народное добро отлетало за демпинговые цены, а после очевидных маневров по выведению капитала миноритарная доля государства превращалась в пустышку.