Чужое лицо

Юрышев отвернулся от окна – он не мог, он не хотел жить в городе, где каждая улица мучила его воспоминаниями о сыне. Жестокими бессонными ночами он понял, что не выдержит этой жизни, что никакая работа, никакие военно-стратегические разработки и планы оккупации Европы в 24 часа, оккупации Китая в 67 часов, захвата Афганистана, прорыва к Персидскому заливу или вот этот проект «ЭММА» – сотрясти Европу сейсмическим оружием, которое «У-137» уже начала устанавливать в морских скважинах вокруг Европы, – никакие военные игры не поглотят полностью его мозг, его жизнь. Раньше это имело смысл – ради семьи, ради карьеры, ради самоутверждения в своих глазах и в глазах любимой жены и сына, – да, это имело смысл, и он всегда добивался своего: в сорок лет стал помощником начальника Генштаба по стратегическим разработкам, но сейчас – кому, ради чего и зачем эта жизнь? И ясным умом аналитика он понял, что нет и не будет для него ни одного радостного дня до тех пор, пока он живет в мире, где каждый камень, каждая улица и каждое мальчишеское лицо напоминают ему о сыне. Здесь у него нет будущего, здесь это будущее – одна кровоточащая рана или зажатое в кулак сердце. Да и что держит его здесь, в этой стране? Ни сестер, ни братьев, отца расстреляли в 37-м году, когда Юрышеву было полтора года, а мать он похоронил семь лет назад. И простое решение пришло в одну из бессонных ночей и стало утверждаться в нем, захватывая его мысли, – Запад, Америка. Кем бы он там ни стал, что бы ему ни пришлось там делать – это будет другой мир, другой во всем – от лиц вокруг тебя до улиц и языка. Он стал жадно интересоваться американской жизнью, читать всю поступающую в библиотеку Генштаба американскую литературу, журналы, книги, газеты. И его цепкий ум легко вылущивал из ярких журнальных фотографий картинно-этикеточной жизни голливудских актеров крупицы реальной американской жизни с ее безработицей, забастовками, преступностью, жестокой конкуренцией и повседневным страхом за завтрашний день. Может быть, из сотен тысяч потенциальных эмигрантов из СССР он был единственным, кто выискивал, где только мог, сведения о негативных сторонах американской жизни. И, находя, – радовался. Потому что знал: это для него. Именно эта борьба за жизнь, которую ему придется начать там с нуля, поглотит его и спасет. Водителем такси, грузчиком, да кем угодно – лишь бы уйти в эту борьбу за жизнь с головой, лишь бы отдать этой борьбе свою изнуряющую бессонницу…

Но одно дело – мечтать и даже сказать об этой мечте какому-то случайно встреченному американскому корреспонденту, и совсем другое – сегодня, сейчас уехать в Кировский заповедник и ждать там сигнала CIA. Он почти не сомневался в том, что этот сигнал придет. Теперь, после того, как Гущин посадил на мель возле натовской базы в Швеции свою подлодку и весь мир гадает, зачем, для чего русским это нужно, CIA из кожи вылезет вон, чтобы достать его, Юрышева. Если только этот корреспондент передал им о его предложении…

Уже без четверти пять, через десять минут закроется секретная часть. Пора, Юрышев, сказал он сам себе. Нужно открыть сейф, вытащить из него все секретные материалы и карты и отнести их в «секретку». Конечно, не мешает еще раз взглянуть на них, но и это излишне – при его памяти он может и без карты назвать точные координаты морских штолен вокруг Европы, куда будут заложены «энергетические решетки». Он может наизусть продиктовать все характеристики нового сейсмического оружия, разработанного в Морском институте на шоссе Энтузиастов. Жаль только, что нельзя и подумать вывезти с собой из СССР двадцатиминутный строго секретный фильм «Проект "ЭММА"», снятый специально для Политбюро ЦК на студии военных фильмов. Вот уж тогда бы Запад ахнул: они увидели бы своими глазами, как в безоблачный день «X» серия локальных землетрясений потрясет прибрежные морские и воздушные базы НАТО, европейские порты и столицы. Обрушатся шахты баллистических ракет, треснут бетонные покрытия аэродромов, расколются морские причалы, лопнут трубопроводы водоснабжения, газа, канализации, и вся Западная Европа окажется в хаосе стихийного бедствия – без всякого видимого нападения Советского Союза. И тогда, осуществляя свой «гуманный долг помощи пострадавшим народам Западной Европы», в эти страны вступают советские войска – без единого выстрела, вооруженные не снарядами и ракетами, а ремонтной техникой, медикаментами, передвижными кухнями и электростанциями. Благодарная Европа будет встречать их уцелевшими от землетрясения цветами…

Телефонный звонок прервал воспоминания Юрышева о фильме, который месяц назад вызвал бурное ликование всех членов Политбюро ЦК КПСС. Юрышев отошел от окна, снял трубку.

– Сергей Иванович, вы зайдете попрощаться перед отпуском? – спросил его знакомый, чуть хрипловатый голос начальника Генштаба маршала Николая Опаркова.