Чужое лицо

В десять часов вечера в камере погасили свет – тусклую, забранную решеткой лампочку на каменном потолке. Вирджиния лежала на верхних нарах между стеной и «Василием». Нары – широкая, в человеческий рост полка из струганых досок – занимали полкамеры, на них умещались десять человек. И такая же полка была внизу. Чтобы освободить для «американочки» побольше места, «Василий» согнала на нижние нары еще двух женщин. Она вообще оказалась очень заботливой – эта «Василий». Днем на правах старосты камеры вытребовала у охраны кружку воды и поила Вирджинию, как ребенка, когда от духоты и вони в камере Вирджинии становилось дурно. Потом освободила ее от обязанности выносить из камеры парашу – непременный удел всех новеньких. Вечером, когда через «кормушку» охрана раздавала вечернюю баланду и чай, «Василий» отдала Вирджинии свой сахар, а перед сном даже расчесала ей волосы припрятанным под матрацем гребнем. За эти несколько часов Вирджиния уже поняла, что большинство женщин в камере – не профессиональные уголовницы, а просто женщины, которых арестовали за спекуляцию, растраты или убийство на почве ревности. Но власть в камере принадлежала четырем профессиональным воровкам и «Василию». И, лежа в темноте рядом со своей покровительницей – грузной и тяжело пахнущей бабой, – Вирджиния понимала: эта забота неспроста. Что-то должно случиться, и она догадывалась, что именно. Вскочить, броситься к двери, стучать и кричать до тех пор, пока придет следователь, а потом рассказать следователю всю правду – и про Юрышева, и про Ставинского – но что это даст? Это только подтвердит, что она приехала в СССР как шпионка, по заданию CIA, что она принимала участие в похищении полковника Генерального штаба и практически была главной фигурой этой диверсии – привезла одного мужчину, а вывозила другого. Снова будут допросы, еще один суд и еще один приговор – хуже этого. Да и Ставинского тогда уж непременно найдут. Сейчас, по крайней мере, хоть он в безопасности, а ее приговорили всего к трем годам, и этот Ларри Кугель сказал, что посольство примет все меры, чтобы освободить ее досрочно. Может быть, ее поменяют на какого-нибудь советского шпиона. В конце концов, должно же CIA что-то придумать. Может быть, они уже арестовали там, в Америке, одного или двух советских шпионов и вот-вот предложат Советам обмен. А сейчас нужно выдержать эту камеру, этот жуткий запах женского пота, грязной параши и менструаций. А главное – эта «Василий». Ее тяжелая рука уже легла Вирджинии на грудь. Вирджиния сняла эту руку, сказала как могла твердо:

– Нет.

– Тихо. Не шуми, – придвинулась к ней вплотную «Василий», и тут же ее широкая ладонь зажала Вирджинии рот, и «Василий» навалилась на нее всем своим грузным, дурно пахнущим телом.

– Нет! Ноу! – в ужасе сдавленно кричала Вирджиния, кусая потную скользкую ладонь и пытаясь столкнуть с себя это тело и жесткую руку, которая уже шарила у нее меж ногами.

Но «Василий» уже остервенела от похоти, ее ладонь выдавливала Вирджинии зубы, а вторая рука, как бурав, раздвигала, раздвигала сжатые ноги Вирджинии, и тяжелое потное тело ерзало по ее телу похотливыми конвульсиями.

Разламывающая боль вошла в ее тело. Она потеряла сознание и не слышала, как распахнулась дверь, как ворвались в камеру надзирательницы и сорвали с нее корчущуюся от похоти «Василия»…

Она очнулась в тряской грузовой машине, в «воронке», на ледяном железном полу, в полной темноте. Холод пронизывал тело. Окровавленная юбка примерзла к полу. С трудом приподнявшись, она снова упала – машина сделала крутой поворот, затем остановилась. Снаружи проскрипели по снегу тяжелые шаги, затем лязгнула железная дверь, и в закрытый кузов машины пахнуло свежим и морозным лесным воздухом. В темноте чьи-то руки грубо подхватили ее с пола, волоком стащили с машины, и Вирджиния увидела темный двухэтажный дом, окруженный каменным забором и лесом. Солдатские руки тащили ее по снегу от «воронка» к крыльцу этого дома, две сторожевые собаки норовили ткнуться мордами в подол ее измазанной кровью юбки. Грубый мужской окрик и солдатский сапог отогнали собак.

Солдат втащил Вирджинию в дом, поднял, чтоб не замарать кровью ковер, на руки и по ярко освещенному коридору пронес через пустой, роскошно обставленный холл в ванную комнату. Там он усадил Вирджинию на край большой, как мини-бассейн, ванны, в которой так притягивающе, так зовуще голубела теплая, пахнущая хвойным экстрактом вода. Солдат вышел, закрыв за собой дверь. Вирджиния коротко оглянулась и поразилась – это была точно такая же ванная, как и та, в которой она была недавно в КГБ, на площади Дзержинского.

Она поняла, к кому ее привезли, и догадалась зачем. И, не прикоснувшись к воде, сползла на теплый кафельный пол. Ее бил озноб, но уже не было слез.