Чужое счастье

Если Бетти приняла девушку за Монику, то это потому, что между ними существовало определенное сходство. На фотографии в рамке, стоявшей на каминной полке и сделанной, когда Моника была в возрасте Финч, будущая звезда выглядела свежей, красивой и еще не избалованной всеобщим вниманием.

Оставшись в одиночестве, Анна принялась за грязные тарелки, лежавшие в раковине с завтрака, — Эдну нельзя было назвать очень хорошей хозяйкой, а Анна находилась не в том положении, чтобы жаловаться. Через пятнадцать минут, поставив в сушку последнюю тарелку, Анна вошла на цыпочках в спальню, чтобы посмотреть, как там ее мама. Она застала Бетти лежащей в постели, а Финч читала ей из сборника сказок:

— Однажды две сестры получили приглашение на бал, который должен был состояться в королевском дворце в честь принца…

Слезы, которые Анна сдерживала весь вечер, потекли по ее щекам, когда она неподвижно стояла в двери. Финч была так терпелива с ее мамой, словно она каким-то образом ее понимала, как Анна понять не могла. Может быть, потому, что Финч знала, что значит быть не такой, как все. Возможно, однажды она расскажет Анне, как ей жилось во всех тех «родительских домах», последний из которых оказался настолько плох, что девочка сбежала, но сейчас Анна была просто благодарна ей за ее доброту.

Анна спустилась в холл и стала наводить там порядок, и вскоре услышала, как закрылась дверь в комнату ее матери. Через мгновение появилась Финч и произнесла тихим голосом:

— Она спит.

— Ты так добра к ней.

Анна приглушила звук в телевизоре, и сейчас из него исходил лишь мерцающий свет, погружавший мебель в уютный полумрак. Анна не решилась сказать больше, боясь, что снова разнервничается.

Финч безразлично пожала плечами, слово завтра ей не нужно идти в школу и у нее не было занятий поинтереснее.

— Бетти мне нравится. Она больше похожа на маленького ребенка, чем кто-либо возраста Мод.

Финч говорила о восьмидесятидвухлетней соседке Лауры, которая стала почти членом их семьи. Иногда Мод бывала забывчивой, но в то же время она поражала всех своим умом.

Анна знала, что Финч имела в виду: так же, как и ребенок, Бетти была очень непредсказуемой.

— Жаль, что ты не знала мою бабушку Нини, — сказала Анна. — Все было, как в том детском стишке о Джеке Спрете и его жене, — она была огромная, как дом, а дедушка Эдди был тощим, как спичка. — Анна улыбнулась, вспоминая еду на бабушкином скрипящем столе. «Неудивительно, что я такая толстая». — Думаю, вполне очевидно, в кого я пошла».

— Зачем ты это делаешь? — нахмурилась Финч.

— Делаю что?

— Унижаешь себя подобным образом.

Анна хихикнула, чтобы скрыть свое смущение.

— Я лишь констатирую факт.

— Ну, то, что ты обаятельная и сообразительная, это тоже факт.

Улыбка Анны постепенно исчезла.

— Я слушаю это всю жизнь, — вздохнув, сказала она. — «У тебя такое симпатичное личико!» Это лишь еще один способ сказать: «Какой стыд, что ты такая толстая».

— Я не это имела в виду.

— Я знаю.

Анна взяла себя в руки, приготовившись к тому, что неизменно следовало дальше: полезные советы о диетах и упражнениях. Она слышала об этом уже тысячу раз. Даже Лаура, которая скорее прикусит язык до крови, чем оскорбит кого-нибудь, не раз приглашала ее покататься верхом.

Но Финч только сказала:

— Мне пора возвращаться. Нужно делать домашнее задание.

Она закатила глаза, демонстрируя, как ей не нравится школа. Но Анна знала, что за прошлый семестр Финч даже получила грамоту.

Анна проводила ее на крыльцо. Температура быстро падала, было по меньшей мере на десять градусов холоднее, чем когда она пришла домой. В полной тишине раздавалось только пение сверчков и козодоев. Анна крепко обняла Финч, возможно даже чересчур крепко, представляя, как это — иметь собственную дочь. Затем Финч вприпрыжку побежала по дорожке и исчезла в темноте. Через секунду послышался рев старого пикапа Гектора.

Дрожа от холода, Анна вернулась в дом. Хотя наружная часть дома показывала его возраст, внутренняя практически не изменилась с тех пор, как Анна была ребенком. Старый магнитофон фирмы «Моторола» стоял там же, где и всегда, несмотря на то что стереосистема сделала его ненужным. Мебель состояла из большого тяжелого шкафа, принадлежавшего бабушке Анны, обветшалых плюшевых стульев и парчового дивана, накрытого накидкой из грубой шерсти, которую Бетти связала, чтобы прикрыть места, которые сигаретами прожег ее муж.

Анне казалось, что только вчера ее забрали домой из колледжа на похороны отца. Шестнадцать лет — разве это было так давно? Две недели, которые Анна хотела провести дома перед возвращением в Калифорнийский университет, затянулись на месяцы, а потом на годы.

Сначала она оставалась для того, чтобы помочь матери прийти в себя. Поразительно, но после почти тридцати лет угроз и побоев Бетти не хватало ее мужа; она ошеломленно слонялась, словно лодка, которую не сняли с якоря. Это было больше, чем просто горе, и Анна почувствовала, что должна остаться, просто чтобы убедиться, что мать не подожжет дом и не нанесет себе телесных повреждений.