Чужое тело

Для приличия я сунулся на балкон и хорошо, что успел отпрянуть — иначе получил бы по голове отвалившимся шпингалетом. Дышать свежим воздухом здесь было не принято. Я сделал вид, что осматриваю балкон, что-то записал в блокнот. Потом прошелся по квартире, превозмогая брезгливость. Хозяин жилплощади тащился за мной как приклеенный.

— А у вас уютно, — заметил я.

— Нет, что вы, я давно не убирался, — пробормотал Шалаев, щуря окруженные синевой глаза. — Думаю, не сегодня завтра стоит сделать генеральную уборку…

Ловить в этой местности было нечего. Он не знал, что я приду, и вряд ли специально для меня подготовил все эти декорации. Я задавал вопросы: что знаете о соседях, кто вы такой, чем занимаетесь, не вы ли третьего дня перебрались на балкон соседа и обчистили его квартиру?

Я наблюдал за его поведением. Наступало отрезвление, человек нервничал, в глазах металось беспокойство. То называл меня «сударем», то обращался уважительно — «товарищ офицер полиции». Обнаружив, что угодил под подозрение, Шалаев еще сильнее забеспокоился, стал путать слова — интеллигентная речь сбивалась на церковные песнопения. Он ссылался на знакомых в районном совете народных депутатов, в райкоме КПРФ — там повсюду исключительно честные люди, и они подтвердят его глубокую порядочность! Все это было дико смешно, если бы не было так грустно. Я извлек из папки чистый лист формата А4, накатал несколько формальных предложений, протянул фигуранту ручку и попросил написать внизу: «С моих слов записано верно, такой-то». Он ничего не понял, но все сделал правильно, при этом дважды выронил ручку. Теперь у меня имелся образец его почерка. Я пожелал человеку приятного дня и поспешил покинуть квартиру.

Глазка на двери не было. Я спустился на пролет, покурил, потом вернулся и постучал в соседнюю квартиру. Никто не открыл. Зато скрипнула дверь квартиры напротив, образовался любопытный нос пожилой особы, под который я немедленно сунул липовое полицейское удостоверение.

И потерял еще пятнадцать минут, общаясь с одинокой говорливой пенсионеркой! Версия «для печати» несколько сменилась — про ограбление в соседнем подъезде стоило забыть. Первое снятое с потолка (поиск хулигана по составленному жертвой нападения фотороботу) ее вполне устроило. Мне предложили чай, но я отказался.

Любезная Тамара Михайловна частила, как печатная машинка. Как много говорят те, кому нечего сказать! Подозревать соседа в хулиганском нападении? Такая умора. За несколько минут она выдала всю его подноготную — все этапы большого пути, приведшие к тому, что я недавно наблюдал. Как в юмореске у Жванецкого: может, в консерватории что-то подправить?

Я узнал, что он человек хороший, правильный, а во всех его бедах виновата бывшая жена, сбежавшая к другому… Он не сразу стал таким, опускался медленно и плавно, иногда смеялся над своими пристрастиями: мол, это пустяки, Тамара Михайловна, несерьезно — водка от воды всего одной буквой отличается. Я слушал вполуха, а когда пенсионерка перевела дыхание, чтобы выдать очередную порцию биографического материала, поинтересовался, не она ли обнаружила в конце января бездыханное тело Шалаева?

О да, конечно, она! Зайди попозже, и сосед бы отправился в лучший мир. Он лежал под креслом без признаков жизни, а на журнальном столике красовался традиционный натюрморт — нехитрая закуска, бутылка с мутным пойлом без опознавательных знаков… Ведь говорила же: не пей всякую гадость! А если пьешь, то покупай в магазине… И снова — бурный поток словесности.

Я терпеливо дожидался паузы, а когда она настала, спросил, есть ли у Шалаева машина, и если да, то как часто он ей пользуется? Соседка засмеялась так, что слезы выступили. У Шалаева никогда не было машины. Раньше в семье имелась «Нива», но управляла ей жена, а Шалаев выступал в качестве пассажира. Когда супруга переметнулась к другому, машину забрала с собой (как память), а квартиру вместе с содержимым бросила, поскольку у ее нового избранника не было проблем с недвижимостью, в том числе с элитной.

У меня тоже не было проблем с элитной недвижимостью. Я прекрасно, а главное — содержательно, проводил время. Чертыхаясь сквозь зубы, я покинул пенсионерку и побежал к машине, тоскующей во дворе под дождем. Впрочем, когда я отмахал очередные 25 километров и пробился сквозь пробки центральной части города, от ненастной погоды не осталось и следа. Ветер стихал, выглянуло солнышко. А когда я въехал в коттеджный поселок недалеко от Мочищенского шоссе, то вообще начал сомневаться: верно ли утверждение, что на дворе поздняя осень?

Термометр показывал 11 градусов выше ноля. Природа в Сибири снова что-то попутала. Впрочем, идиллической эту местность назвать было трудно. Я недолюбливал эти края ввиду расположенного под боком гигантского Заельцовского кладбища (со всеми вытекающими). Но большинство людей это не нервировало, дачи и коттеджные поселки плодились, как опята в сентябре.