Чужой. Воскрешение

Человек поднял простенький рисунок здания и произнес название.

– ДОМ.

Она не ответила, так что он повторил еще раз – мягко и с модуляциями:

– ДОМ.

Она уставилась прямо на него, ничего не говоря – просто чтобы ему стало не по себе. Он произнес название еще раз.

Имя на его белом одеянии гласило: «Кинлох». На шлеме охранника было написано другое имя: «Веренберг». Над механизмом, открывающим дверь, значилось: «Прежде, чем дверь откроется, нужно вызвать дежурного охранника». То же самое повторялось еще на шести других языках, включая арабский и японский. Она это знала, потому что могла прочесть на этих языках. Она не задавалась вопросом, почему она это умеет – не больше, чем она гадала над тем, как дышать, думать, или убивать. Она просто все это делала.

Кинлох поднял еще один рисунок.

– ЛОДКА.

Она задумалась, были ли его кости такими же хрупкими, как у того человека за стеклом, человека, что оперировал ее при помощи механических рук. Эти мысли развлекли ее на время еще нескольких повторов названия. На пятый раз, когда Кинлох произнес то же самое слово, она решила, что с нее хватит. Она устало пробормотала:

– Лодка.

Человек остался этим так доволен, что она тут же пожалела. Он показал ей еще одну картинку. На этот раз она мгновенно произнесла слово, чтобы сократить повторы:

– Собака.

Все рисунки у нее с чем-то ассоциировались, но ни один не затронул конкретных воспоминаний. Это были вещи, у которых имелись названия, простые названия, которые она знала. Упражнение было бессмысленным. Она глянула на стопку рисунков, что лежали перед Кинлохом, и едва не застонала. Стопка была такой толстой!

В экспериментальной лаборатории, сложив руки на груди и прямой, как стержень, стоял генерал Мартин Аллахандро Карлос Перес и смотрел на видеомонитор с трансляцией работы ученого с женщиной. Он смотрел, но не был уверен, что одобряет. Оставить носителя после того, как объект извлечен, не входило в первоначальный план. Более того, никогда не рассматривалось, даже как идея. Когда два ученых, Рэн и Гэдиман, и два солдата, Ди’Стефано и Калабрезе, доложили о нападении носителя на Рэна, Перес притащил обоих докторов к себе в кабинет ради старой доброй выволочки. Но несмотря на тот факт, что эти яйцеголовые были военными, как и он, на деле они не были солдатами. Несмотря на свое обучение, они все еще оставались докторами. Хотя наука требовала той же строгой дисциплины, что и военная служба, исторически сложилось, что доктора всегда были самыми неудобными солдатами, которые вечно оспаривали приказы и создавали неприятности за время своей службы. Перес знал, что причиной тому была присяга поиску знаний, тогда как настоящий солдат присягал своему командиру, своему подразделению, и богам-близнецам – Дисциплине и Порядку. Наука и военный порядок частенько не сочетались друг с другом, и этот носитель – эта женщина – была тому доказательством.

«Она получила полный заряд в упор, и это всего лишь ее оглушило. Что она за дьявол? И какого черта эти двое теперь от нее хотят?» Перес знал одно. Ему не нравилась сама идея того, что она останется на борту его корабля. Нет, это ему не нравилось, совершенно.